Виктор Чероков - Для тебя, Ленинград!

Часть пробоин оказалась в районе угольных бункеров; заделать их изнутри не удалось, тогда механик корабля старший техник-лейтенант А. Н. Вальков обвязался тросом и опустился за борт в ледяную воду. Кувалдой забил в пробоины пробки-чёпы. На баллер руля надели стальную трубу и с ее помощью посредством талей стали вручную управлять кораблем. С большим трудом выбрали буксирный трос и закрепили его выше перебитого места. Продолжая борьбу с водой и пожарами, тральщик дал ход. Он выполнил задачу — довел паром до Кобоны. Дошел, что называется, на последнем дыхании: его тут же, в порту, пришлось посадить на мель, чтобы он не затонул, пока ему окончательно заделают пробоины…

В октябре Военный совет Краснознаменного Балтийского флота обратился к ладожцам с призывом:

«От вас, моряки Ладоги, требуется каждые сутки перевозить для Ленинграда вдвое больше грузов, чем перевозили летом…

Удвоить перевозки, несмотря ни на какие трудности, несмотря на осенние штормы, несмотря на усиление активности врага на озере!..

От вашего бесстрашия, умения, инициативы во многом зависит успех разгрома врага под Ленинградом. Родина не забудет вашей боевой работы, которая будет яркой страницей в истории героической обороны Ленинграда».

Мы понимали: до конца второй военной навигации остались считанные дни, надо воспользоваться ими, чтобы создать запасы продовольствия, боеприпасов, всего, в чем нуждаются город и фронт. Для этого ладожцы не жалели сил.

«Правда» писала в те дни: «Корабли, транспорты, буксиры с баржами идут по озеру бесконечной чередой, днем и ночью, в любую погоду. Это страна шлет Ленинграду, его фронту, его флоту снаряды и пушки, бензин и соляр, муку и мясо, ячмень и гречу».

Ладожская Дорога жизни питала силами Ленинградский фронт и Краснознаменный Балтийский флот, готовившиеся к новым боям.

Самым страшным врагом для нас снова становились штормы. Волны обрывали буксиры; не выдерживали корпуса даже озерных пароходов и барж. С сильной волной и ветром не справлялись маломощные двигатели, и суда выносило в озеро. Приходилось организовывать их поиск и спасение. Так, в конце октября с малой трассы штормом унесло тендер. Всю ночь его мотало по озеру, пока не прибило к кромке битого льда (он в том году появился очень рано) у мыса Шурягского. Высланная на поиск канонерская лодка «Бира» с трудом разыскала пострадавшее судно. Моряки тендера всю ночь не выпускали из рук оружия, решив, что их прибило к вражескому берегу. Чуть позже штормом унесло другой тендер. Его затерло льдами, и, опоздай «Бира» немного, тендер не удалось бы спасти. Первым заметил терпящее бедствие судно дежурный боцман краснофлотец А. В. Романов. На корабле сразу же появилась «молния». Стихи ее не блистали поэтическими находками, но суть дела отражали верно:

Вечером 25 ноября оперативный дежурный штаба флотилии доложил:

— На переходе из Морье в Новую Ладогу попал в шторм тральщик «ТЩ-176» с двумя баржами на буксире. Одна из барж терпит бедствие.

И он передал мне радиограмму с тральщика. В ней говорилось: «Буксир лопнул, деревянная баржа разваливается. Командир». Я приказал передать на тральщик: «Людей с деревянной баржи снять. Баржу взять на буксир и до последней возможности буксировать. Высылаю в помощь канонерскую лодку. Установите связь с «Бирой».

Канонерская лодка вышла на поиск. Ветер усилился до 9 баллов. Тральщик разыскали в 25 милях от берега противника. Разглядел его в темноте сигнальщик Н. И. Антонов. Тральщик еле держался на плаву, баржам ничем не мог помочь, и ему приказали идти в Новую Ладогу. На большой волне взять на буксир две баржи исключительно трудно. Командир «Биры» капитан 3 ранга А. М. Лоховин блестяще справился с задачей. Подходить к баржам пришлось почти вплотную, а их бросало, как щепки. Волна ходила по палубе канонерской лодки, из открытых трюмов вымывало уголь. Так было утеряно 44 тонны угля. Первый заведенный буксир лопнул. Завели снова — вырвало чугунный полуклюз баржи, а затем порвался и второй трос. Нужно вновь подходить. И все это в темноте. На обледеневшей палубе, окатываемые с головы до ног волной, трудились матросы под руководством штурмана младшего лейтенанта Д. П. Шаблиевского. Только через три с половиной часа удалось завести концы — два перлиня, пеньковый и стальной — на первую баржу. Взять вторую, металлическую, баржу, имея одну на буксире, было еще труднее. Уже на подходе к Новой Ладоге на ней вывернуло чугунный кнехт.

Та же «Бира» вместе с «Гидротехником» уже в тяжелых льдах 7 декабря разыскала буксир и оторвавшуюся от него баржу с углем. Сначала нашли буксир и направили его в базу. А полузатонувшая баржа оказалась далеко от этого места — к северо-востоку от острова Коневец. «Гидротехник» взял ее на буксир, а «Бира» шла впереди, пробивая путь во льдах.

Пусть не подумает читатель, что только «Бира» занималась в те дни спасением застигнутых штормом и затертых льдами судов. Эту задачу приходилось выполнять всем канонерским лодкам и озерным буксирам.

Ладога в ту навигацию не баловала нас погодой. Метеостанция на маяке Кареджи зарегистрировала за лето и осень 72 штормовых дня, что составляло больше трети навигационного периода. А в хорошую погоду донимала вражеская авиация: за навигацию она совершила около 5 тысяч самолето-вылетов, сбросив на наши порты и корабли более 10 тысяч бомб разного калибра. Правда, это не проходило для нее безнаказанно — враг недосчитался 160 самолетов. И все-таки от ударов фашистской авиации мы потеряли 21 судно, а от штормов 34.

Вообще-то, потери значительные. Но они составили всего лишь 0,4 процента от общего количества грузов, доставленных в Ленинград. Прямо скажем, эта цифра вряд ли превышает потери, которые торговый флот несет в мирное время. Столь небольшой процент объяснялся одним: все ладожцы чувствовали огромную ответственность за порученное дело и всегда находились в готовности ко всяким неожиданностям.

Командиры кораблей и капитаны судов во время вражеских налетов своевременно снимались с якорей или отходили от пирсов. Они в совершенстве овладели маневром уклонения от ударов с воздуха. Лучше всего в таких случаях было выводить корабль на траверз самолетов, поперек их курса, и давать полный ход. Как правило, при этом бомбы падали за кормой. Зенитчики кораблей и судов успешно вели огонь, заставляя фашистские самолеты сворачивать с боевого курса и преждевременно сбрасывать бомбы.

В осенние дни рейсы кораблей настолько участились, что бойцы рабочих батальонов не справлялись с потоком грузов. В помощь им нередко подключались моряки кораблей и речники. Они работали днем и ночью, а после сразу же становились на ходовую вахту.