Виктор Чероков - Для тебя, Ленинград!

— Командир группы сторожевых кораблей капитан 3 ранга Константин Михайлович Балакирев. Моряки корабля действительно совершили подвиг. На подходе к берегу вражеским снарядом пробило корпус, повредило механизмы, возник пожар. Личный состав отважно боролся с огнем, устранял повреждения, поэтому израненный корабль смог продолжать выполнение задачи.

Комиссар называет многих, проявивших мужество и мастерство в те трудные дни: офицеров Н. Ю. Озаровского, Я. Т. Салагина, М. П. Рупышева, К. М. Балакирева, А. И. Федотова, М. И. Антонова, П. И. Турыгина, П. С. Колесника, М. А. Шевчука, Г. А. Олешко, П. К. Каргина, А. Я. Бергера, краснофлотцев В. П. Кардаша, И. Б. Давыдова, капитанов транспортов и буксиров И. В. Дудникова, Н. Д. Бабошина, И. Д. Ерофеева, И. А. Мишенькина. Даже женщины, входившие в команды судов Северо-Западного речного пароходства, подчас не уступали в отваге мужчинам. Так на рейдовом буксире «Восьмерка», где капитаном был Н. Д. Бабошин, матросы Зинаида Селезнева, Ираида Груздева, кочегары Анна Михайлова, Александра Степанова и Анастасия Федорова своими силами заделали пробоины от снарядов и удержали судно на плаву.

Запомнился подвиг тральщика «ТЩ-122» под командованием старшего лейтенанта Федора Леонтьевича Ходова. В ночь на 17 сентября на озере внезапно разыгрался шторм. Волнение достигало восьми баллов. В это время «ТЩ-122» возвращался с боевого задания. Ему, переоборудованному из старого буксира, по мореходным качествам и состоянию корпуса не разрешалось выходить из базы при волне свыше пяти баллов. И тут радист перехватил сигнал бедствия: в районе банки Северная Головешка штормом разбило баржу, на которой пехотинцы переправлялись на прибрежный участок фронта. В таких случаях моряки забывают собственные невзгоды.

Заливаемый волнами тральщик поспешил на помощь. На нем все трещало, кое-где появилась течь. На месте катастрофы баржи уже не было, плавали ее обломки, за которые цеплялись выбившиеся из сил, окоченевшие от холода люди. Спустить шлюпку было невозможно: ее разнесло бы в щепки от удара о борт корабля. Тральщик приблизился к тонущим. С палубы бросали концы и спасательные пояса. Сигнальщик Сергей Колесниченко и машинист Иван Каретников, обвязавшись тонким пеньковым тросом, кинулись в бушующие волны. Они подхватывали наиболее обессилевших, плыли с ними к подветренному борту тральщика и здесь передавали товарищам, которые поднимали спасенных на палубу корабля. Так были подобраны из воды сто тридцать человек.

Тем временем положение самого тральщика становилось критическим. От ударов волн разошлись швы, вода затопляла машинно-котельное отделение. Старший лейтенант Ходов, стремясь любой ценой спасти людей и корабль, взял курс на берег, где малые глубины не дали бы затонуть тральщику.

Утром из-за облаков вынырнули сначала четыре, а за ними еще шесть «юнкерсов». Моряки отбивались огнем единственного 45-миллиметрового орудия и пулемета. Пехотинцы, находившиеся на палубе, стреляли из винтовок, Но что значит такой огонь для десяти самолетов! Высокие водяные столбы частоколом окружили полузатонувший корабль. Две бомбы попали в тральщик, и он стал быстро погружаться. Командир орудия старшина 1-й статьи Николай Абакумов, раненный в обе ноги, продолжал вести огонь. Ему помогали пехотинцы, заменившие убитых артиллеристов. Они стреляли, пока палуба не ушла под воду.

Корабль затонул. Только ходовая рубка, труба и мачта возвышались над ревущими волнами. Поддерживая друг друга, ухватились за них уцелевшие моряки и пехотинцы. Вскоре сюда подошли канонерская лодка «Нора» и озерный буксир «Морской лев». Они подобрали людей с погибшего тральщика.

Командование флотилии из этого случая сделало правильный вывод. Оно запретило перевозить личный состав на баржах. Для таких перевозок стали использовать только боевые корабли и транспорты.

— А вы слышали про Орешек? — спросил меня комиссар.

— Это тот, о котором Петр I в начале Северной войны писал: «Зело жесток сей орех был, однако, слава богу, разгрызен»?

— Тот самый.

— Слышал, конечно. И про то, как царизм превратил Шлиссельбургскую крепость в тюрьму для политических заключенных. Там в 1887 году был казнен старший брат Владимира Ильича Ленина — Александр Ульянов. Позже в Шлиссельбурге отбывали наказание Серго Орджоникидзе, Павлин Виноградов и другие революционеры.

— А теперь Орешек стал нашей неприступной крепостью на юге озера. Всего полтораста метров отделяют крепость от противника, но тот так и не сумел преодолеть узкой полоски воды. В развалинах Орешка закрепилось триста пехотинцев во главе с капитаном Н. И. Чугуновым и старшим политруком В. А. Марулиным.

Моряки флотилии доставили туда четырехорудийную 45-миллиметровую батарею. Потом извлекли из-под обломков и восстановили еще две 76-миллиметровые пушки. Вначале на батарее было 27 человек, потом мы подбросили еще 13 добровольцев. Возглавляют батарею лейтенант Петр Никитович Кочаненков и младший политрук Алексей Григорьевич Морозов.

Понимаете, — восклицает комиссар, — маленький гарнизон не только держится, но и наносит врагу ощутимые удары! Гитлеровцы выпустили по Орешку тысячи снарядов, сбросили сотни авиабомб, а над крепостью по-прежнему развевается алый флаг. Не раз противнику удавалось повредить орудия. Моряки быстро их восстанавливают и снова ведут огонь. Орешек стоит на возвышенности, и с его стен отлично просматривается захваченный город, каналы. Чуть артиллеристы обнаружат подходящую цель — поражают без промаха.

В тот вечер с военкомом флотилии мы засиделись далеко за полночь. Мне было интересно побольше узнать о героях Ладоги. Федор Тимофеевич к себе не спешил: ждал возвращения контр-адмирала Хорошхина. На сторожевом корабле «Пурга» командующий выходил к западному берегу озера. Там наши корабли подавляли огневые точки противника.

Сторожевой корабль вернулся в базу лишь поздно ночью.

Бориса Владимировича Хорошхина я тоже знал по Балтике. Старый боевой моряк, участник гражданской войны, отважный, энергичный. Был за ним грех — не всегда умел опереться на инициативу подчиненных, излишне опекал их.

Утром я с большим удовольствием выполнил поручение командующего флотом и в присутствии офицеров штаба вручил Борису Владимировичу орден Красного Знамени, которым он был награжден за минные постановки еще в первые дни войны. Хорошхин вспомнил первый месяц войны, растрогался:

— Вот где была настоящая работа!

Чувствовалось, что ему было трудно примириться с тем, что главным для флотилии стало такое не совсем свойственное для военных моряков занятие, как перевозка грузов.

Борис Владимирович не без досады рассказывал, как трудно налаживается дело. 12 сентября, спустя девять дней после решения Военного совета Ленинградского фронта, возложившего на флотилию задачу транспортировки грузов для осажденного города, к Осиновцу подошли две баржи с 800 тоннами зерна. В Осиновце в то время еще не было ни причалов, ни погрузочных команд. Баржи стали на якоря в двухстах метрах от берега. Хорошхин, находившийся в Осиновце, обратился к морякам с призывом разгрузить баржи своими силами. Для перевалки грузов воспользовались корабельными шлюпками. Таким же образом был разгружен сторожевой корабль «Пурга», прибывший с 60 тоннами боеприпасов. Всеобщий аврал длился двое суток.