Вадим Цыганов - Приходите в мой дом. Разговоры по душам о России, о вере, о любви. Золотые хиты

За все дана мне в наказанье
Моя бродяжая судьба.
Дана мне, видно, в наказанье
Моя бродяжая судьба.

А я вернусь в Россию на рассвете,
А я вернусь в свой город над рекой,
А я вернусь, пусть даже после смерти,
С разбитым сердцем, с раненой душой.

А я вернусь домой, святой и грешный,
Согреет водка голос мой больной,
Моя душа заплачет безутешно,
Когда вернусь, когда вернусь
Я в дом родной.

Разомлела нынче осень на моем дворе,
По плечам рассыпалась рыжая коса.
Ах, как с дымкой догорают листья в сентябре,
Ах, какие томные у осени глаза,
Ах, как с дымкой догорают листья в сентябре,
Ах, какие томные у осени глаза.

Ничего, что наши дни вдруг пошли на убыль,
За седою дымкою скрылись журавли.
Ах, как в осень хочется поцелуя в губы,
Ах, как в осень хочется ласки и любви.

Запоздалую любовь чувствуешь иначе.
Провожая журавлей в серых облаках,
Ах, как сердце от любви, разрываясь, плачет,
Ах, как сладки мои слезы на твоих губах.

Догорает, догорает за окном костер,
Но любовь не покидает сердце до сих пор.
Улетают, улетают к югу журавли,
Ну, а сердце мое тает от твоей любви.

Волга-матушка разлилась вовсю,
Во всю ширь свою необъятную.
Я не ем, не пью, я ночей не сплю —
Думу думаю непонятную.

В голове моей мысли разные —
Вот опять весна запоздалая,
Облака летят мутно-грязные,
И плывет за край вода талая.

От Казани до Рязани,
До Ростова-на-Дону,
Все как будто бы в тумане,
Все как будто бы в дыму.

Сколь намешано в Волге разных рек,
Сколько радости, сколько черных бед!
Разольется мать, как растает снег,
Нет начала ей, да и края нет.

Я к реке пойду, на обрыв взойду,
Что почудится, что увидится,
На мою любовь, на мою беду
Что аукнется, что окликнется.

Эх, Россия-мать несусветная!
Ты — душа моя и весенний цвет,
Ты богатая, ты и бедная,
Очень нежная, и грубее нет.

От Казани до Рязани,
До Ростова-на-Дону,
Все как будто бы в тумане,
Все как будто бы в дыму.

Ах, весна, в душе заноза,
Сердце стонет и поет.
На столе завяла роза,
Под окном сирень цветет.

Отсвистели пули этим жарким летом,
Не задела сердце ни одна из них.
Я не верю, братцы, никаким приметам,
Видно, эти пули-дуры были для других.

Отрыдали клены желтыми слезами,
На поминках осень плакала не раз.
Мы на смерть ходили с голыми руками,
Только вера да удача выручали нас.

Все зима покрыла белыми бинтами,
Отпевала вьюга близких и друзей,
Смерть ходила часто по свету за нами,
А душе хотелось песен, да повеселей.

Отчего весною бьют в десятку пули?
Но цветет багульник всем смертям назло.
Сердце — нараспашку, а душа — в загуле,
Знать, весною да с любовью помирать легко.

Эх, не грех душе еще пожить,
Полетать, погоревать да горькую попить…

Что-то грустно мне сегодня,
На душе печаль-тоска,
Ночью снилась Преисподняя
Да сосновая доска.

Снились гвозди, крест дубовый,
Лужи, грязь, осенний день,
Ты с какой-то девкой новой,
А в руках ее — сирень.

Все как будто бы по правде,
Все как будто наяву,
«Крышку, — ты сказал, — поправьте,
Крест кладите на траву».

Ни испуга, ни слезинки,
На лице чужая тень.
Осень — были бы гвоздики,
А в руках ее — сирень.

Вот уж крышку забивают,
Опускают в никуда,
Мою душу разрывают
Осень, грязь, сирень, беда.

Я кричу, но крика нету —
Что за блажь, за дребедень?!
Вижу только девку эту,
А в руках ее — сирень.

Мне б проснуться, помолиться,
Поглядеть в глаза икон.
Слишком вещий сон мне снится.
Может, то вообще не сон?

А потом, уже спросонья,
Ты сказал мне: «Верь — не верь,
Вроде осень, а у Соньки
Расцвела в саду сирень».

А над Тереком ночь высокая,
Звезды крупные — не достать.
По камням идут кони, цокая:
Время верное помирать.
Время верное, вера крепкая:
Помирать казаку не зазря.
Воля вольная, пуля меткая,
С нами Бог да родная земля.

Не печалься за нас, атаман!
Лег над Тереком белый туман,
За туманом нас ждет атаман,
Смерть веселая, крест да бурьян.

А над Тереком ночка темная,
Плачет дождь, воет в голос беда,
Смерть шатается беспризорная,
Под копытами — кровь и вода.
Под копытами — кровь российская,
Вязнут кони, но все же идут.
Эх, казак, в рай дорожка не близкая,
Но в раю нас с тобой подождут.

Не печалься за нас, атаман! Л
ег над Тереком белый туман,
За туманом нас ждет атаман,
Смерть веселая, крест да бурьян.
А над Тереком ночь тревожная,
Свечи ставятся всем святым.

Эх, казак, отступать не положено —
Так помирать тебе молодым.
Помирать тебе возле Терека,
Не дождавшись последней звезды,
Где склонился дух возле берега
И корнями коснулся воды.

Не печалься за нас, атаман!
Лег над Тереком белый туман,
За туманом нас ждет атаман,
Смерть веселая, крест да бурьян.

Я лечу над кромкой моря,
Я над пальмами лечу,
В Сочи я прибуду вскоре
И от счастья закричу.

Закричу, когда дельфины
Мимо яхты проплывут,
И красивые мужчины,
Элегантные мужчины
Мне шампанское нальют.
Здесь народ не знает горя,
Голый ходит по пляжу.
Я пойду гулять вдоль моря,
Я под пальмой попляшу.
В Сочи нынче все в ажуре,
В Сочи тишь да благодать.
Бандитизма здесь, в натуре,
Не слыхать и не видать.

Я лечу над кромкой моря,
Я над пальмами лечу.
В Сочи я прибуду вскоре,
И от счастья закричу.

Сочи, Сочи, Сочи,
Я скажу короче:
Райский уголочек —
Море и огни.
Сочи, Сочи, Сочи —
Радости кусочек,
Бархатные ночи,
Золотые дни,
Золотые дни,
Золотые дни.

Смотришь ты куда-то в небо и загадочно молчишь.
Я же знаю: тебе снова снился сказочный Париж —
Берега спокойной Сены,
Елисейские поля.

Сердце просит перемен — ты устал, устала я.
А в Париже ночь, как кофе — ароматна и крепка,
Спят на Эйфелевой башне голубые облака,
Элегантные машины нарушают эту тишь —
Так живет ночною жизнью мной не виданный Париж.
Завтра дождь, похоже, будет, снова слякоть, суета,
Сто забот.
И что Париж твой — просто детская мечта.
Запоздалые дождинки полетят с покатых крыш,
День пройдет, а ночью снова путешествие в Париж.