Вадим Цыганов - Приходите в мой дом. Разговоры по душам о России, о вере, о любви. Золотые хиты

— А почему вы вообще решили бросить петь? Обычно те, кто приходит на эстраду, добровольно с нее не уходят…

— На тот момент у меня была физическая усталость, а также не было такого четко сформированного смысла работы на сцене. Ну да: я дочь офицера, училась в театральном, мне говорили, что я способна. Но того, чего мне хотелось, что бы питало мою душу и давало мне сил, этого еще в моей душе не созрело. Это мне дала религия и вера. Сейчас, как говорится, идет борьба. Бывают минуты уныния, отчаяния и печали, но ты уже понимаешь, как с этим бороться. Вытягиваешь себя, как Мюнхаузен, за волосы из разных ситуаций. И я в этом плане совершенно не лукавлю. Я — человек очень искушаемый. Что-то раньше в моей жизни было связано с тщеславием, мол, почему меня нет на экране, почему не показывают? Сейчас я уже этого не хочу искренне сама. Ведь то, что я вижу там, совершенно не доставляет никакой радости.

— А как же ротации? Разве это совсем не важно для артиста?

— Я это не отслеживаю абсолютно, мне все равно. Но с другой стороны, когда я пишу песню, мне же все равно хочется, чтобы ее услышали. Зачем тогда писать и петь? Это совершенно разумная ситуация. Но сейчас все думают через призму рейтинга и денег. Сколько денег вложил-такой и твой рейтинг. Артисты, которые на каналах ратируются, они заключают контракты и как-будто на работе там находятся. Одних видят в каких-то программах этих каналов, других- в каких-то сериалах.

А вообще я считаю, что для телевидения осталось года два. Сейчас все сидят в интернете. А дедушки и бабушки, которые смотря телевизор, на концерты не ходят. Я хочу даже сделать свою клубную программу, но для этого, наверное, надо создать свой клуб, чтобы туда люди приходили. Потому что в клубной программе, где тусит гламурный народ, я не нужна, и он мне не нужен сто лет. Я вообще не являюсь человеком из шоу-бизнеса.

— Это как понимать?

— Просто к шоу-бизнесу я не отношусь. К тем законам шоу-бизнеса, которые сейчас есть. Я все-таки занимаюсь профессией. Я актриса, я работаю, зарабатываю деньги. А денежными вопросами у меня занимается целая структура: директор, продюсер, администратор. Они занимаются бизнесом.

— Слышала, что у вас был депутатский мандат. Сейчас вы не состоите на службе у народа?

— У меня не было мандата, я просто участвовала в выборах. Но, слава Богу, я не прошла, потому что совершенно к этому не предназначена. Моя подруга была главой района. Он проводила всякие мероприятия. А сейчас она в Госдуме. Говорит, ужасная работа, глупее ничего не видела. Все костерят, что-то хотят, а ты ничего не можешь сделать. Вот когда была она руководителем, то построила школу, сделала день деревень, дорогу отремонтировала — видела плоды своей работы. Сейчас она даже хочет переключиться на творчество. Может быть, мы с ней свое ателье откроем.

— Кроме музыкального творчества вы известны и своими работами в качестве дизайнера. Над чем сейчас работаете?

— Я очень надеюсь, что осенью будет мой показ, потому что сейчас очень много новых вещей появилось — целая коллекция для показа. Но я не шью специально коллекции. Я шью просто своим друзьям, самой себе и клиентам, которые узнают обо мне через мой сайт. Делать коллекции в нашей стране, я считаю, совершенно бессмысленно. Потому что я тогда забуду, как рисуются эскизы, а буду страдать и думать, как всем заплатить: пожарникам и прочим органам, которые зачастую приходят и просто сдирают деньги с предпринимателя.

Я работаю дома, у меня есть штат людей близких, если это можно назвать штатом. Художники, портные, закройщики, скорняки, с которыми я много лет сотрудничаю. Это даже не штат, это, скажем так, моя семья. Я этих людей нашла, я их отбирала, искала золотые руки, золотой характер. Я стараюсь им платить хорошие зарплаты, потому что их семьи уже стали частью моей. У меня даже с музыкантами так не получается. Потому что здесь все-таки больше присутствует бизнес, работа, они вынуждены иногда выживать, куда-то бегать, тоже страдают тщеславием, что кто-то получает больше, а этот, вроде, меньше играет. А с ремесленниками проще.

— И какого рода одежду вы создаете для своих друзей?

— Например, кашемировое пальто — бестселлер, в общем-то, мой, который я родила. Пальто вышиты тамбурным швом на кашемире и будут украшены стразами и бисером. Это я делаю в основном сама. Что-то даю профессиональным вышивальщицам, а что-то — вместе с мамой вышиваю. Такое пальто с подкладкой оформлено соболем. Это — вещь, которую можно оставить в наследство, подарить даже внучке. Она не выходит из моды, она не выдержана ни в каких тенденциях.

В последнее время мне много заказывают кожаных жакетов. После похода с Федором Конюховым я сшила Вадиму куртку из морской змеи — на спине Андреевский флаг, на куртке также якоря. Эта куртка сейчас имеет колоссальный спрос. Многие наши приятели, кто любит морской отдых, заказывают такие куртки. Так что на весну уже есть работа.

— А каким бизнесом занимается сейчас ваш супруг?

— Он оформитель, коллекционер. Это очень широкое понятие. Он может нарисовать дом, может нарисовать гостиницу, может нарисовать интерьер гостиницы этого дома, полностью создать стиль. Плюс он коллекционирует уникальные вещи. Из массы вещей он может найти ту, которая действительно будет иметь какую-то ценность художественную. У него очень развитый тонкий художественный вкус. Я вот смотрю на антиквариат: мне что одна вазочка, что — другая, а у него — безошибочный вкус. Он берет вещь — и она точно имеет ценность. Наверное, также он и меня выбрал(смеется).

— И при каких же обстоятельствах это случилось?

— Познакомились мы в 1987 году. Я работала с ребятами из ГИТИСа, а Вадим заканчивал эту академию. У нас был молодежный театр, мы там пели, танцевали — в общем, на все руки от скуки. У меня там даже были сольные партии. Друзья Вадима помогли мне туда устроиться. Потому что я тогда ушла из драматического театра, диплом у меня был не московский, а дальневосточный. Это сейчас дальневосточники снимают лучшие клипы про таможню, а тогда не было у меня ни прописки, ничего. А роли играла главные.

— А когда Вадим сделал вам предложение?

— Честно? Не помню. Просто иногда, может быть, не нужны слова, а нужны поступки. Сегодня смотришь, порой, в передачах и фильмах: два раза встретились, переспали, и уже: я тебя люблю всю жизнь, о тебе всю жизнь мечтал. Через неделю разбежались. У нас тогда особых слов не было, а были поступки. Когда я его впервые увидела, я поняла: «Это мой мужчина! Мой — и все!» Я даже боялась его как-то спугнуть или предлагать себя в роли жены. Я тихо-тихо затаилась на 25 лет, чтобы не спугнуть счастье.