Иван Никитчук - Закованный Прометей. Мученическая жизнь и смерть Тараса Шевченко

Возвращение из ссылки вызвало небывалый всплеск поэтической музы Шевченко. Романтическая взволнованность раннего эпоса поэта, разрушительная аналитическая сила социальных раздумий, задушевный лиризм, проникновенность образов «невольничьей поэзии» — все соединилось в лирике и поэмах Шевченко последних лет его жизни. Это было время наивысшего расцвета его поэтической мощи.

Богатство красок и интонаций, то страстно бичующих, то чарующе мягких, то вдохновенно пророческих, дает поэту возможность раскрыть большой и сложный мир человеческой души и социальной действительности в их неразрывном единстве.

Он, как Прометей с его огненным факелом, несет людям пламенные слова правды, гнева, борьбы, сопротивления угнетению и несправедливости, слова надежды:

У Костомарова, который переехал в 1859 году из Саратова в Петербург, происходили с осени этого года еженедельные литературные собрания по вторникам.

На этих «костомаровских вторниках», в меблированных комнатах Балабина, именовавшихся в просторечии «Балалаевкой», бывало много народу. Сам Костомаров называет среди своих постоянных посетителей Чернышевского, Шевченко, Кавелина, Желиговского, Виктора Калиновского, Сераковского, Василия Белозерского.

В «Балалаевке» литературные собрания носили по преимуществу характер легкий, обычно с оттенком шутливости, но и на этих людных, оживленных «вторниках» сказывалось напряжение, в котором находилось тогда все общество.

В один из таких вечеров скрипнули двери и показалась голова, промолвившая с порога:

— Нет бога, кроме бога, и Николай — пророк его!

Это был Чернышевский, постоянно подшучивавший над хорошо знакомым ему по Саратову Костомаровым.

— Здравствуй, волк в овечьей шкуре! — отвечал Чернышевскому Костомаров.

На вечере присутствовал писатель Мордовцев, который редактировал в это время «неофициальную часть» саратовских «Губернских ведомостей» и пропустил в газете одну, как в те годы говорили, «обличительную» заметку о каком-то офицере Бутырского полка, свирепствовавшем по части мордобоя.

Чернышевский сразу обратился по этому поводу к Мордовцеву:

— Читали, читали ваше обличение! Назвать героев-бутырцев «мокрыми орлами», чуть ли не курами! Да за это обличение сидеть вам в месте злачне, в месте прохладне, идеже праведнии пророк Николай (то есть Костомаров, проведший год в Петропавловской крепости) и кобзарь Тарас упокояшася… Так, Тарас Григорьевич?

— Нет, немножко не так, — отвечал Шевченко Чернышевскому и тут же прибавил: — А вы там еще посидите!

И мрачное пророчество Тараса вскоре свершилось: Чернышевский был арестован и отправлен в крепость, а потом в ссылку.

Шевченко тоже знал, что ему ежечасно угрожает.

— Слава мне не помогает, и мне кажется, — говорил он с горечью, — она меня и во второй раз поведет телят Макара пасти…

Вместе с Чернышевским Шевченко бывал на многолюдных вечерах у либерала Кавелина, с которым поэт познакомился еще весной 1858 года, тотчас по приезде в Петербург. На этих собраниях происходили бурные споры революционных демократов с либералами. Шевченко был хорошо знаком не только с Чернышевским, но и с другими сотрудниками журнала «Современник» — Добролюбовым, Некрасовым, Тургеневым…

Между тем переписка министра народного просвещения с начальником Третьего отделения, с Главным управлением цензуры и с попечителем Петербургского учебного округа, составившая обширное дело «О дозволении печатать произведения Т.Г. Шевченко», безнадежно затянулась. Только 26 ноября 1859 года состоялось, наконец, это долгожданное «дозволение». В этот день Шевченко сообщил друзьям: «Сегодня цензура выпустила из своих когтей мои бесталанные думы, да так их, проклятая, обчистила, что я едва узнал свои чада».

Печатание новых произведений поэту не было разрешено, а только перепечатка прежних, изданных еще в 40-х годах, да при этом и в них были произведены изъятия ряда мест, некогда пропущенных даже николаевской цензурой! Этот сборник, которому было дано прежнее заглавие — «Кобзарь», вышел в свет в январе 1860 года с портретом поэта.

На издание «Кобзаря» отозвался Добролюбов, заметив, что Шевченко «…поэт совершенно народный, такой, какого мы не можем указать у себя. Даже Кольцов не идет с ним в сравнение, потому что складом своих мыслей и даже своими стремлениями иногда отдаляется от народа. У Шевченко, напротив, весь круг его дум и сочувствий находится в совершенном соответствии со смыслом и строем народной жизни. Он вышел из народа, и не только мыслью, но и обстоятельствами жизни с ним крепко и кровно связан…»

Шевченко энергично занялся освобождением своих братьев и сестры. К этому самые энергичные меры принял только что организованный «Литературный фонд», именовавшийся «Обществом для пособия нуждающимся литераторам и ученым».

Инициаторами создания Литературного фонда были деятели из круга «Современника» и сам Чернышевский, который 24 октября 1859 года писал Егору Петровичу Ковалевскому, будущему председателю общества:

«Изъявили желание быть членами-учредителями Общества для вспомоществования нуждающимся литераторам и ученым:

Т. Г. Шевченко

И. И. Панаев

В. И. Ламанский

А. Н. Пыпин

Е. П. Карнович».

Одним из первых дел, предпринятых новым обществом, явились хлопоты об освобождении из крепостной зависимости родных Шевченко. В марте 1860 года комитет общества обратился с письмом к помещику Флиорковскому, владевшему крестьянами села Кириловки:

«Уважаемый и любимый сочлен нашего общества, известный всей России поэт Тарас Григорьевич Шевченко имеет между крепостными Вашими крестьянами Киевской губернии, Звенигородского уезда, в селе Кириловке, двух родных братьев Никиту и Иосифа и сестру Ирину. Он очень желает, чтобы они получили свободу и… готов даже, если Вы потребуете, внести за них выкуп…

Подписали: Председатель Общества, директор Азиатского департамента, генерал-майор Ковалевский. Помощник председателя, профессор Санкт-Петербургского университета, статский советник и кавалер К. Кавелин. А. Заблоцкий, тайный советник в должности статс-секретаря в Государственном Совете. Редактор журнала „Библиотека для чтения“ А. Дружинин. Помещик Орловской губернии Иван Тургенев. Профессор А. Галахов. Редактор журнала „Современник“ Н. Чернышевский. Помещик Симбирской губернии Я. Анненков. Член Главного управления цензуры, ординарный академик и профессор А. Никитенко. Товарищ редактора „Отечественных записок“ С. Дудышкин. Редактор „Отечественных записок“ статский советник А. Краевский. Директор Коммерческого банка Е. Ламанский».