Рэй Крок - McDonald's. Как создавалась империя

В летнее время, когда на стадионе выступали «Чикагские тигрята», я планировал рабочий день так, чтобы успеть приехать туда как раз к началу игры. Там я продавал бумажные стаканчики хамоватому молодому человеку по имени Билл Вик, который торговал содовой в ларьке, принадлежавшем его отцу. Мне этот парень нравился, хотя я боялся, что из-за своей невоздержанности на язык он рано или поздно влипнет в большие неприятности. Он был предприимчивым человеком, хотя мне неоднократно приходилось видеть, как он в разгар рабочего дня спит на мешке с жареными орешками. Опять и опять я повторял ему, что он должен продавать орешки клиентам, а не использовать их в качестве матраса.

В те времена бейсбольный матч протекал намного быстрее, чем сегодня. Я жарился на открытой трибуне в течение девяти подач, а после игры у меня все еще оставалось пару часов на продажи. Современным же зрителям крупно повезет, если матч окончится до заката солнца.

Бейсбольные матчи в двадцатые годы были поистине великими. Роджер Кан совершенно точно подметил в «Сыновьях лета»: «…умение играть в бейсбол обратно пропорционально возрасту. Чем старше становится человек, тем лучше, как ему кажется, он играл в бейсбол в юности — так это видится в размытой дымке воспоминаний». Данное наблюдение справедливо и в отношении бейсбольных игроков, за которыми человек с интересом следил в юности. Я до сих пор отлично помню позу Хэка Уилсона на площадке, и Бейба Рута, бегущего от Чарли Рута на стадионе Ригли-Филд. На ту игру я подъехал на своем стареньком «Форде» модели А в два часа ночи, чтобы занять место в очереди к билетным кассам. Было чертовски холодно, и люди, чтобы согреться, разводили в канавах костры и потягивали джин. Когда бутылку пустили по кругу и очередь дошла до меня, я поначалу отказался, но затем пару раз все-таки хлебнул. После рассвета потеплело, но некоторые вовсю продолжали распивать джин. Позже, во время игры, я опять увидел этих бедолаг. Они лежали между рядами стадионных сидений, пьяные в хлам. Сомневаюсь, что они успели увидеть игру хоть краем глаза.

Моя дочь Мерилин родилась в октябре 1924 года. С ее появлением мне пришлось работать еще упорнее. Той зимой бумажные стаканчики продавались особенно плохо. Моими немногочисленными клиентами остались только больницы и поликлиники. Дела шли не очень хорошо еще и потому, что в первую очередь я думал о благе клиенте. Ну как я мог заставить хозяина ларька с содовой купить бумажные стаканчики, когда видел, что его бизнес из-за холодной погоды не идет, и чертовы стаканчики ему без надобности? В основе моих действий была забота о клиентах, и если проданный клиенту товар не помогал ему увеличить продажу его собственного товара, то я начинал чувствовать себя не в своей тарелке. Несмотря на вынужденный простой, я все так же получал жалование — тридцать пять долларов в неделю. Моя зарплата была потерей денег для компании, и это тоже доставляло мне неприятные чувства. Я дал себе зарок, что следующей зимой такая ситуация не повторится.

Весной 1925 я начал добиваться первых крупных успехов. На юге Чикаго находился немецкий ресторанчик «Вальтер Пауэрс». Управлял им прусский солдафон по имени Биттнер. Я уже неоднократно встречался с ним, он всегда терпеливо выслушивал мою речь о стаканчиках, и с неизменной вежливостью говорил «Нет, спасибо». Однажды я вновь появился у ресторана и увидел новенький автомобиль марки Marmon, стоявший у черного хода. Пока я с восхищением рассматривал авто, из ресторана вышел человек и спросил:

«Нравится машина?»

«О да! А вы, случайно, не мистер Пауэрс?»

Человек ответил, что Пауэрс это он, и я поведал ему, что за такую машину отдал бы все на свете.

Слово за слово, у нас завязался разговор про автомобили. Я рассказал, как однажды ездил на откидном сиденье в Stutz Bearcat, и Пауэрс согласился, что такая поездка — одно из самых ярких впечатлений, которое только может быть в жизни человека. Так мы проговорили около получаса, пока он не спросил, какую компанию я представляю. Я ответил.

«Мы у вас что-нибудь уже заказывали?», спросил он. Я отрицательно покачал головой и Пауэрс предложил: «Попробуйте зайти к нам еще разок. Герр Биттнер человек упрямый, но честный, и если вы того заслуживаете, он даст вам шанс».

Пару недель спустя я получил от Биттнера первый заказ, причем на очень большую сумму, а позже ресторан стал вести через меня все закупки одноразовых стаканчиков. На подходе были и другие крупные заказы. Компания отметила мое рвение, подняв мне зарплату. Имея в кармане эти деньги, а также доходы от радио, я смог в августе купить за наличные новенький «Форд» модели Т. А в газетах тем временем начали вовсю писать о подъеме деловой активности во Флориде. Журналисты сравнивали ажиотажный расцвет флоридского бизнеса с «золотой лихорадкой» 1849 года, и мне удалось уговорить Этель переехать на зиму во Флориду. Жена согласилась, но только при условии, что с нами поедет ее сестра Мейбель. Мне не оставалось желать ничего лучшего — чем больше людей, тем веселее.

Руководство Lily Cup без лишних слов отпустило меня в пятимесячный отпуск, и я лично обошел всех своих клиентов, предупредив их, что буду зимой отсутствовать, но перед началом летнего сезона вернусь и пополню их запасы бумажных стаканчиков. Отдав на хранение нашу мебель, мы с женой сели в «Форд» и направились на юг по старому Южному шоссе. Этот переезд я запомнил навсегда. Когда мы выезжали из Чикаго, у меня в багажнике лежало пять новых шин, а по прибытии в Майами не осталось ни одной. Казалось, что колесо спускало каждые пятнадцать или двадцать миль. Я поднимал тогда машину на домкрате, снимал колесо, заклеивал предательскую покрышку, и часто бывало, что пока я заклеивал резину или накачивал шину насосом, соседнее колесо делало «бабах» и сдувалось. Дорога — особенно ее покрытый красноземом отрезок, который шел через Джорджию, — была, естественно, очень плохой. В одном месте она исчезла вовсе, и машина забуксовала в непролазной грязи. Держа ребенка на коленях, Этель сидела за рулем и нажимала на педаль газа, а мы с ее сестрой толкали машину сзади, утопая по колено в красной грязи. Поглазеть на наши усилия собралась целая орава местных оборванцев. Когда мы, наконец, выбрались, я точно знал, что теперь нам будет по силам все что угодно.

Когда мы прибыли в Майами, то оказалось, что в городе полным-полно таких же ловцов удачи. Мы даже начали отчаиваться в попытках найти хоть какое пристанище, чтобы отдохнуть с дороги. Наконец, в огромном доме почти в самом центре Майами мы нашли свободную комнатку привратника с двуспальной и односпальной кроватями, столом и стульями. В остальной части этот дом представлял собой множество койкомест, сдаваемых постояльцам мужского пола. Ванная с туалетом была одна на всех.