Куан Ю Ли - Мой взгляд на будущее мира

Но, даже если такое случится, это не приведет к установлению демократии западного типа. Просто одна руководящая верхушка сменится другой, поскольку, как я уже говорил, культурно и исторически в Китае сложилась непоколебимая вера в то, что сильная центральная власть является залогом мира и процветания. Там никогда не было демократии западного типа, и она никогда не приводила к процветанию Китая. Так что они не будут даже пробовать это.

Сколько бы ни возникало разного рода Вуканов, в среднесрочной перспективе я не вижу вероятности подъема революционного движения и смены власти. Да, у китайцев есть традиция крестьянских восстаний. Но, как правило, они происходят, когда жизнь становится невыносимой. А сегодня жизнь обычных людей постепенно улучшается. Так зачем им нужна революция? Они знают, что она может стоить им того прогресса, который бы достигнут с тех пор, как Дэн Сяопин открыл страну. Перед молодыми людьми сегодня открываются широкие экономические перспективы, уровень жизни стабильно повышается изо дня в день, и Китай укрепляется. Не думаю, что они будут раскачивать лодку. Бесправные крестьяне не так многочисленны и плохо организованны. Они видят лишь один способ улучшить свою участь: переехать в город и присоединиться к среднему классу. Средний класс, в свою очередь, стремится подняться наверх. После того как ему удастся занять эту позицию и консолидироваться, он может захотеть большей прозрачности и больше возможностей для влияния на управление страной, но на это потребуется время. Короче говоря, хотя ныне существующая система, безусловно, должна и будет развиваться, она вовсе не находится на грани краха.

Внешние наблюдатели не должны недооценивать волю центрального правительства к сохранению власти и контроля. Оно хорошо информировано и компетентно, пристально следит за ситуацией и готово к принятию упреждающих мер. Появление современных технологий — Интернета, смартфонов, социальных медиа и т. п. — без сомнения, осложнило задачу правительства, поскольку эти технологии позволяют людям беспрепятственно общаться друг с другом в рамках небольших групп и в конце концов объединяться в более крупные группы. Но на этом фронте работа ведется без передышки. Китайское правительство задействует целую армию специалистов, чтобы контролировать и цензурировать все, что происходит в виртуальном пространстве. Просто поразительно, какое количество человеческих ресурсов оно готово бросить на то, чтобы обеспечить полный контроль над потоком информации. И, несмотря на изобретательные попытки некоторых пользователей Интернета обойти «Великий китайский файрвол», в целом эти меры работают и позволяют властям жестко контролировать всю интернет-активность. Внимательные цензоры устраняют любую возможность организоваться и мобилизоваться. А органы госбезопасности оперативно выявляют и искореняют все, чему удалось просочиться в щели.

С учетом всего вышесказанного, какие политические реформы мы можем увидеть в Китае в ближайшие 10–20 лет?

Я предполагаю, что начнется очень осторожное движение в направлении более коллегиальной формы правления. Уже есть случаи проведения прямых выборов в сельские комитеты в некоторых районах и в законодательные органы низшего уровня. Эта практика может постепенно расширяться. Но продвижение будет идти очень маленькими, пробными шажками, избегая совершенно свободных выборов с непредсказуемыми результатами. Пока китайские власти держат все под полным контролем, они могут позволить себе экспериментировать. Если на то пошло, у них нет ни настоятельной необходимости, ни весомого стимула инициировать резкие перемены.

Сегодня Китайская коммунистическая партия осваивает новую для себя концепцию внутрипартийной демократии. Ее 17-й съезд был гораздо более открытым, чем 16-й. Для избрания на ряд главных партийных постов был предложен широкий выбор кандидатов. Если в прошлом лидеры партии, такие как Мао Цзэдун и Дэн Сяопин, сами выбирали своих преемников, то Ху Цзиньтао такой возможности уже не представилось.

Внутрипартийная демократия может быть распространена и на другие части системы. Один из способов сделать это — разрешить контролируемые состязательные выборы, возможно, на муниципальном и провинциальном уровнях, с участием одобренных партией кандидатов. Они могли бы начать с того, что разрешить трем-четырем надежным кандидатам бороться за значимый пост и в конечном итоге выбрать того из них, кому удастся заручиться наибольшей поддержкой общественности.

Разумеется, некоторые вещи будут меняться очень медленно, если будут меняться вообще. Я не думаю, что компартия откажется от всестороннего и скрупулезного контроля над всеми аспектами административного управления. Коррупция, а также отсутствие верховенства закона и институтов управления, вероятно, по-прежнему будут оставаться отличительными слабыми сторонами китайской государственной системы.

Коррупция была характерна для коммунистического китайского государства с его первых дней, но после проведения в стране рыночных реформ она возросла в геометрической прогрессии, поскольку зарплаты министров и чиновников ничтожны по сравнению с доходами остального быстро богатеющего населения. На сегодняшний день в Китае ничего невозможно сделать без «гуаньси», или «личных связей». Связи налаживаются при помощи подарков, которые ранжируются в зависимости от значимости нужного вам человека. Понятно, что каждый стремится наладить «гуаньси» с кем-то вышестоящим, а этот вышестоящий, в свою очередь, хочет установить «гуаньси» с еще более статусной персоной. Например, если мой начальник несправедливо ко мне относится, я могу наладить «гуаньси» с его начальником. Это распространенный способ решения конфликтов. Недаром Коммунистическая партия Китая назвала борьбу с коррупцией «вопросом жизни и смерти».

Сумеет ли она взять коррупцию под контроль? Партия может постараться обеспечить «чистые руки» на самом верху. Тем не менее 11 ноября 2012 г. газета The New York Times уличила семью Вэнь Цзябао [1] Член политбюро ЦК партии, в то время занимавший пост премьер-министра Госсовета Китайской Народной Республики. — Прим. пер. в присвоении $2,7 млрд. Тем более я не думаю, что власти смогут контролировать коррупцию на местном уровне. И хотя она не приведет к краху системы, однако ее существование не позволяет системе функционировать эффективно. Когда личные связи определяют все назначения на ключевые посты и влияют на реализацию политики, невозможно добиться оптимального функционирования и результатов.

Кроме того, в китайской культуре глубоко укоренен такой подход, когда верховенству права и институтов управления придается крайне мало значения. В Сингапуре мы пришли к пониманию того, что в этом отношении нам необходимо походить на Запад: законодательные органы должны принимать законы, а независимые суды и судьи решать, как интерпретировать эти законы в конкретных ситуациях. То есть парламент принимает закон, но после этого в случае возникновения спора вы не идете в парламент и не спрашиваете: «Что вы имели в виду под этой формулировкой?» Вы идете к судье, который говорит: «Исходя из установленных правил интерпретации закона, основанных на надежных правовых прецедентах, я интерпретирую этот закон следующим образом…»