Крис Хит - Robbie Williams: Откровение

Он и шутит, и серьезен. Я в том же духе обещаю, что всем это расскажу.

«Окей. Только обязательно чтоб все они узнали. Он не хотел быть таковым, — Роб вздыхает. — Да, он умер за своим любимым занятием — живя жизнью».

Январь 2014 года

Когда песни пишутся, авторы и не подозревают о том, какой вес в определенный момент на них ляжет. Во вторую неделю января Гай Чемберс летит в Лос-Анджелес, чтобы две недели сочинять с Робом песни в его домашней студии. Это будет первый раунд сочинения песен для грядущего поп-альбома Роба. В первый день, пока Роб еще не появился, Гай пробегает по некоторым подготовленным им идеям песен. Он упоминает пять их. Первые четыре называются «Негде приземлиться», «Карманы» («ну как вот лазать по карманам у кого-то, чтоб узнать, чем человек занимался, — это про ревность»), «Электрический закат» (Гвинет Пелтроу, когда они укладывают Эппл и Моузес в кроватку, говорит: «обязательно будет электрический закат») и «Золотой век». Ничего из этого в работу не пойдет.

«А, и еще идейка имеется, — говорит он. — Называется „Party Like A Russian“ — „Веселись как русский“. Идея в том, что „мы веселимся как русские“. Ну просто вечериночная песня. Типа новый „Rock DJ“». По мнению Гая, должна получиться песня, описывающая русских, какие они, «но также с утверждением: русские умеют повеселиться, и это очень здорово». Он говорит, что идею навеяло посещение ими города Москвы в последний раз. Там он прям на Красной площади услышал хип-хоп. И для аккомпанемента будущей песни выкроил небольшой сэмпл — из балета Прокофьева «Ромео и Джульетта»

Роб прибывает примерно полтора часа спустя. Он был у врача.

«Йо! — восклицает он. — Я заморозил свою сперму, а они нашли пловцов».

«„Пловцы“, — говорит Гай. — Вот это хорошее название для песни».

Роб спрашивает у Гая, что у того есть, Гай отвечает, что есть песня, которая, по его мнению, годится на роль «новой „Lazy Days“». (Эта песня, «To The End», будет написана пару дней спустя; с ней ничего не произойдет в дальнейшем.) «Ну, и еще у нас такая русская штучка имеется», — добавляет Гай.

А Роб все не выказывает никакого знака, что ему что-то из этого интересно. Вместо этого он рассказывает об обеде, на котором присутствовал на днях, — началось на встрече «Мамочка и я», завершилось в компании Мел Би, ее мужа, одного из Linkin Park, и как он говорит, ближе к ночи его экзема просто сияла. Но в конце концов Гай заводит некий смутный трек, основанный на сэмпле из «Ромео и Джульетты».

«Хорошо же, скажи?» — говорит Гай.

Роб поедает завтрак и ничего пока что не говорит. Поэтому Гай работает с Ричардом Флэком — они по-другому перестраивают сэмпл, делая его структурно проще.

«Ну сразу ж понятно, что русская тема, верно? — спрашивает Гай. — Снег валит, мужчины маршируют, задирая ноги до неба».

А Роб все ест.

На луп, сделанный Ричардом, Гай напевает бессмыслицу, слова ложатся в ритм: «Веселись как русский, возьми ружье, застрели кузена вусмерть… перкуссий… веселись как русский». Потом начинает наигрывать на фортепиано. «Да, со словом Russian мало что рифмуется», — бормочет он.

«Погоди-ка», — говорит Роб и просит остановить музыку.

Потом он звонит в кухню вниз попросить «шейк».

Наконец Роб признает работу, что происходит рядом с ним, и потихоньку присоединяется к процессу. Первое, что срывается с его губ, — «такой тип мужчины, который такой та-да-да» — несет уже и мелодию, и ритм, и даже некоторые слова, которые так и останутся в песне.

И вот тут начинается настоящая работа. На этом этапе песни одновременно и проваливаются в кроличью нору, и возникают. Некоторые фрагменты, такие как, например, строчка из припева «Вечеринка по-русски / Элтон Джон на перкуссии» или желание срифмовать «коммунизм» и jism (сперма), или куплет, где «Мы ребята русские, и нам на все плевать / но ты трусы́ чистые обязан запасать» возникают на секунды, а потом исчезают в той черной дыре, куда уходят умирать негодные вирши. Но песня готова довольно быстро.

«Вот это круто», — спустя примерно часа два говорит Роб.

«Русская попса, — говорит Гай. — Такого еще никто не делал».

Когда мы переслушиваем запись, Роб замечает: есть идея названия альбома.

« The Heavy Entertainment Show , — говорит он. И добавляет: — И это задает тур».

И хохочет.

«Жаль, не можем еще два года это выпустить», — сокрушается он.

В общем, отличный рабочий день был.

Перед уходом у Гая еще одна, финальная, мысль рождается.

«Слушай-ка! — предлагает он. — А можно же кучу таких наделать, серию целую: „Веселись как голландец“, „Веселись как француз“…»

«Точно, — говорит Роб. — Иди домой».

Потом, особенно учитывая весь тот переполох, который из-за песни поднялся, люди будут задаваться вопросом: а какую цель преследовали авторы? Они писали, что — сатирическую песню, а если да, — то сатиру какого плана? Она задумывалась как пророссийская? Или антироссийская? Кто этот самый упомянутый в ней олигарх — кто-то реальный или Роб просто говорит про олигархический образ жизни? Каково отношение песни к нынешнему российскому политическому истеблишменту? Как точно соотносится реальный Робби Уильямс с Робби Уильямсом, который ее поет? И Робу неизбежно придется давать ответы, потому что если ты — исполнитель такой песни, то не иметь ответов на эти вопросы ты не имеешь права.

Но вот вам правда: за те два дня, что песня сочинилась, ни один из этих вопросов не обсуждался. Зачастую этого и не происходит. А происходит то, что в комнате сидят люди, сочиняют песню и испытывают радостное возбуждение, когда находится вроде бы хорошая и плодотворная идея. В данном случае, если говорить о тексте, то идея казалась всем понятной безо всяких обсуждений вообще. Это — попсовая песня о русских штучках, которые мы соединили, и получилось смешно, и мы все удовлетворены тем, что придумали нечто совершенно необычное и притягательное, чего еще пару часов назад на свете и не было, и неважно, окажется это в итоге хорошим или совсем наоборот. Никто не думает о том, что случится, когда это выпустят в свет, — или однажды песня станет синглом, или же темой для бесконечных рассуждений газеты Guardian.

Вот правда, и я уверен, что так и происходит гораздо чаще, чем людям представляется: «Party Like A Russian» просто у авторов родилась — в лихорадке веселья, глупости, возбуждения. Понимание того, что это может означать, пришло позже.

Не сказать, что в последующие месяцы не было времени на паузу для размышлений. Что не было опасений и обсуждений — не разозлят ли кого слова и не помешает ли это здоровой жизни поп-песни. Вот на это намекал Роб в беседе с Дэном Вуттоном — «пришлось кое-что убрать, чтобы стало более ПК, политкорректно».