Виктор Казначеев - На переломе [Политические раздумья]

В любом обществе и любом деле всегда есть злобствующие элементы. Хватало их и тогда. В Комитет Партийного Контроля начали поступать жалобы: «Казначеев нарушает постановления ЦК. Кощунство неслыханное!» Приехала комиссия, началась проверка. Люди колючие, насторожённые. Тем более, что нарушения, как говорится, налицо. Спрашивают: «Подключал к строительным делам предприятия союзного и республиканского подчинения?». Подключал, конечно, куда деваться. Эти предприятия не подчинялись горсовету, а партийная власть на них распространялась в полном объёме. Вот и пришлось «подключить», ведь речь шла о жилье, ливневках, подъездных путях, детских садах и школах. А богатейшие организации были в городе на положении иждивенцев: пользовались всем, что имел Пятигорск, и старались ничего не давать взамен. Показываю строгой комиссии, как идёт реконструкция стадиона, парка культуры и отдыха, дома-музея Лермонтова, строительство санаториев имени Кирова, «Тарханы», других объектов...

Лица партийных следователей из Москвы начинают смягчаться. Должен сказать, что парткомиссия в то время была наделена высшими карательными полномочиями, спорить с её выводами было бесполезно. Но чем больше знакомились с городом члены комиссии, тем больше убеждались, что нет криминала ни в личном, ни в общественном плане. И всё же... Я, конечно, слышал выражение «инициатива наказуема», но всегда принимал его за шутку. Когда же мне поставили «на вид», да ещё с формулировкой «...за нарушение норм партийной жизни и финансовой деятельности», пришлось поверить, что наставление это придумали не шутники.

Особенно с большими сложностями встретился я, когда задумал достроить в Пятигорске новый Дом Советов (ныне здание администрации). Коробка этого незавершённого объекта уже начинала разрушаться. Для окончания строительства не хватало миллиона рублей. Тут на счастье приезжает секретарь ВЦСПС С.А. Шалаев, в ведении которого было большинство курортов Кавказских Минеральных Вод. Выслушав меня, он предлагает: «А вы продайте старое здание курортному совету». Тот дом, в котором располагался горком партии, был тесноват, но здание необыкновенно красивое. «На этом доме, - продолжал Степан Алексеевич, - одних скульптур восемь, каждая из которых стоит сто тысяч рублей». Итак, Центральный курортный Совет принял на свой счёт историко-архитектурный памятник, а город получил средства, необходимые для завершения Дома Советов.

Жизнь мою в те годы сладкой не назовёшь: постоянные проверки, хлопоты, споры, жёсткие решения. Однако и моральное удовлетворение от деятельности тех лет я получал огромное: город преображался. Перемены отмечали не только пятигорчане. К нам стали заглядывать и высокие гости из Москвы. Особенно было приятно, что Пятигорск посетил Алексей Николаевич Косыгин - крупнейший и очень мудрый государственный деятель советского периода. К его имени до сих пор я питаю самое искреннее уважение.

Общение с Алексеем Николаевичем для меня было настоящим праздником. И совсем не потому, что это был человек с государственного Олимпа. До встречи с ним и после я нередко встречался с руководителями высшего ранга. Всего насмотрелся, особенно когда был председателем Госкома профтехобразования и министром социального обеспечения России. И впечатления об этих людях у меня остались разные. Один деятель даже, как говорится, наплевал мне в душу и, чуть было не сломал судьбу.

Возил я его по городу, рассказывал, показывал - всё согласно протоколу. И вдруг на окраине Пятигорска слышу совсем уж не протокольные выражения: «А это что за катухи понастроили? Сортирами облепили курорт, так вашу - перетак...». Раздражение высокого гостя вызвали временные шалашики, навесики, которые возвели горожане на только что полученных садово-огородных участках. Их выделение стоило городскому руководству, и мне в том числе, немалых трудов и хлопот. Нас обвиняли в тенденциях разбазаривания земли. Хотя она и по сей день от края и до края местами лежит не паханная, не засеянная - всем нужная и никому не отданная земля.

Рафинированному москвичу при высоком чине совсем по-иному представлялась «дачная идиллия» в красивом курортном месте. Он не понимал, что не для установки шашлычных мангалов и строительства лубочных теремков люди брали эти клочки - шестисотки, а для того, чтобы хотя бы немного улучшить своё материальное положение. Не понимал, что тем самым многие горожане взваливают на свои плечи дополнительный нелёгкий крестьянский труд. Тем более что мы, не получив земельных участков в окрестностях города, на свой страх и риск выделили малопригодные для возделывания земли. Мы понимали это. Но другого выхода не было: иначе садово-огородные товарищества получили б землю где-нибудь под Суворовкой или Бекешевкой - за десятки километров вдали от города.

Странная складывалась ситуация: с одной стороны ЦК и правительство призывали к развитию садоводства и огородничества, а с другой - земли не дают, за строительство дорог к участкам наказывают; ругают за «катухи», но попробуй построить мало-мальски приличный дом - исключат из партии. Как бы там ни было, но участки мы выделили всем, кто в ту пору подал заявление. И стали эти «дачи» зелёным кольцом Пятигорска - лёгкими города, да ещё кормят тысячи горожан - помогают выживать в трудные годы.

Именно так посмотрел на эту проблему Алексей Николаевич Косыгин, когда я ему рассказал о дачной эпопее. «Конечно, - сказал Алексей Николаевич, - наш народ заслуживает лучшей доли. И мы дни и ночи ломаем над этим головы. Да вот...» Он махнул рукой и надолго замолчал. Я верил в искренность его слов. Это был, пожалуй, единственный член Политбюро, который, проходя курс лечения на Кавминводах, «ускользал» от своей личной охраны, чтобы походить по рынкам, по магазинам, запросто пообщаться с народом. Говорить с ним было легко. Он всё мог оценить с полуслова. И, как выяснилось позже, всё запоминал и помогал нам. Во всяком случае, после его приезда многие наши, казалось, неразрешимые проблемы исчезали как бы сами собой.

Мы показывали ему город, Лермонтовские места, новостройки, но дольше всего он задержался на объектах студенческого комплекса. За двумя главными корпусами Государственного лингвистического университета и Фармацевтической академии, которые видны с многих точек города, сейчас не просматриваются другие здания. А в ту пору, когда возводился студенческий городок, каркасы корпусов, облепленные строительными лесами, представляли внушительное зрелище. На глазах вырастал настоящий городок науки. Глядя на этот размах в небольшом курортном городе, Алексей Николаевич повеселел. Заинтересованно расспрашивал обо всём - о количестве студентов, о специальностях, которым здесь будут обучать, о нуждах строителей и о людях, причастных к городским преобразованиям. Я рассказывал о ректоре университета Сергее Андреевиче Чекменёве и его вкладе в дело просвещения молодёжи, о неутомимом управляющем трестом «Пятигорскстрой» Гавриле Гавриловиче Рудневе, о прекрасном бригадире строителей Александре Павловиче Шапедько и его бригаде, об инициативном и авторитетном вожаке городского комсомола Игоре Калинском, а Косыгин всё продолжал расспрашивать. Люди для него были интересней всего: не туманный «человеческий фактор», но именно живые, конкретные люди.