Дженна Джеймсон - Заниматься любовью, как порнозвезда

Никки повернулась и, встав на четвереньки, замерла в ожидании. До чего же это было странно. Я опустилась позади нее на одно колено и накрыла ее собой. Я собиралась сделать все медленно, чтобы не поранить Никки, но стоило ввести головку, как у меня точно башню снесло. Я сильным ударом вогнала в Никки все остальное. Я трахала, и трахала, и трахала ее.

— Не двигайся взад-вперед всем телом, — посоветовала Никки. — Покачивай бедрами, как парень. Ммм. А теперь чуть ниже — и попадешь в самую точку.

Я так и сделала, и Никки точно рехнулась. Мне достаточно оказалось взглянуть на вены, вздувшиеся у нее на шее, на покрасневшую спину и на искаженное в экстазе лицо, как все мое тело содрогнулось в новом оргазме.

После этого мы повалились на пол, да так и заснули, а штуковина, болтавшаяся у меня на бедрах, упиралась Никки в ногу. На следующий день она отвезла меня на очередную съемку.

Мне не хотелось садиться Никки на шею, так что оставшиеся дни я провела в гостинице. При следующей нашей встрече физического контакта не произошло. Мы просто отправились вместе пообедать, проболтали несколько часов — и так были посеяны семена настоящей дружбы. Никки рассказала, что пришла в модельный бизнес, когда искала деньги на лечение заболевшей собаки — тогда-то ей и попалось на глаза объявление о моделях-бикини.

— Когда тебе случится снова побывать в Лос-Анджелесе, — сказала она, — мой дом — твой дом.

Затем я полетела обратно к Джеку, в преисподнюю, служившую нам жильем. Заработанные в Лос-Анджелесе 2100 долларов я спрятала в свой заветный сундучок — в коробке, хранившейся под кроватью, уже накопилось около 33 000 долларов — и возвратилась в «Бешеную лошадь». Сумма может показаться не такой уж и значительной, но ведь после столь долгих занятий стриптизом сказываются и побочные эффекты этой работы: она портит отношения и с мужчинами, и с деньгами. Насмотришься и того и другого — и как к одному, так и к другому теряешь уважение. Вот почему большинство стриптизерш — бисексуалки, и вот почему я превратилась в ту самую «разбивательницу сердец», которая вытатуирована у меня на заднице.

Что до денег, то об обычной работе трудно и помыслить, если вместо чеков можно каждую ночь пригоршнями сгребать наличные. В итоге с какой легкостью зарабатываешь деньги, с такой же и тратишь — на шмотки, на роскошные обеды, номера в отеле, шампанское, наркотики и прочие штучки для себя, для друзей, для парня — и для его дружков тоже.

Но мне казалось, что я отложила достаточно, чтобы мы с Джеком перебрались в новое, замечательно обставленное местечко, где не пропадает горячая вода, где нет ни крыс, ни тараканов и где обои не драные и пожелтелые. В течение следующего месяца я пересмотрела дюжину домов, указанных в газете, и отыскала наконец чудесную квартиру с двумя спальнями, расположенную в процветающем районе. Я договорилась о въезде и отправилась домой за своей заначкой. Вытащила коробку и вытряхнула деньги на кровать, чтобы пересчитать их. Один доллар, два доллара, три, четыре, пять… шесть, семь… восемь…

Внезапно я побелела. Только однодолларовые бумажки. Куда делись все двадцатки и сотни, которые я копила так долго? Лишь один человек знал, где я храню деньги.

Я ринулась на Джека, едва он переступил порог, вернувшись из тату-салона.

— Где мои деньги, твою мать? — заорала я.

Джек даже не потрудился соврать.

— Я немного позаимствовал, — сообщил он. — Я думал, ты не будешь против.

— Хрен я тебе не против! — кричала я. — Нам ко всем чертям надо сваливать из этого сраного клоповника!

— Я в курсе, детка, — сказал Джек. — Именно это я и пытаюсь сделать. Я думал, что сумею приумножить деньги в «Золотом самородке».

Джек любил целить высоко, он был игроком. Просто я не ожидала, что играть он станет на мои деньги.

— А ты поработай, — проронил он, высыпая пару дорожек на кухонный стол. — За неделю все восстановишь.

— Скотина! — Я двинула ему кулаком в спину. Положить ему было и на меня, и на мои деньги.

Я поклялась, что вновь заработаю деньги, а Джека оставлю к чертям собачьим. Затем склонилась над столом и ахнула несусветную порцию метедрина, изгнав из мыслей отдаленные воспоминания о Лос-Анджелесе, Сьюз Рэндалл и Никки Тайлер. Я проделала такое впервые за последние полгода. Такая доза должна была услать меня на орбиту. Принимать наркотики для забавы или для расслабухи куда безобидней, чем делать это на нервах… К примеру, чтобы забыть о том, что твой собственный парень украл твои сбережения.

В Лас-Вегасе есть нечто подобное отраве. С каждым днем, проведенным там, я все больше утрачивала чувство реальности происходящего. Даже Дженнифер, единственная моя настоящая подруга, постепенно отдалялась от меня, погружаясь в мир отношений с парнем. Казалось, чем лучше, чем восхитительней становился для меня Лос-Анджелес, тем хуже делался Лас-Вегас. Я стремилась к успеху — но где-то в глубине души чувствовала себя недостойной, словно бы не заслуживающей этого. И я постоянно наказывала саму себя — неуверенностью, наркотиками… и Джеком. Каждый раз, уходя из дома, я была уверена в том, что Джек обманывает меня. И, возвращаясь, обшаривала дом в поисках улик, а порой даже следила за Джеком, когда он куда-нибудь отправлялся. Такое поведение было ниже моего достоинства. Пусть в эмоциональном плане между мною и Дженнифер, а затем и Никки, существовала куда более глубокая связь — я все же оставалась в полной зависимости от Джека, отчасти потому, что чувствовала его отчуждение, и это причиняло мне боль. Я ненавидела его за это. И за это же любила.