Виктор Некрасов - Валега

К письму была приложена фотография… Да, не двадцать лет, пошел уже сорок третий… Но чубчик, зачесанный назад, тот же и глаза те же, охотничьи. Брови сдвинуты, две морщинки от них вверх, ко лбу, так и кажется, скажет сейчас: «Ну вот, товарищ капитан, опять не кушали. Донесение успеете потом написать, подождет ваш дивинженер, не умрет…»

Михаил Иванович Волегов.

Фотография была вложена в письмо к Виктору Некрасову, 12.12.1966

Я тоже послал фотографию. Валега сразу же ответил: «Очень и очень благодарим за фото. Жена спрашивает: похож ли? Я только глянул и сказал — да. Усики те же самые. Но время прошло очень много, конечно, немного и постарели. Но все же я вас представлял».

Не без трепета послал я ему и книгу. А вдруг обидится? Ведь в Сталинграде он был вовсе не связным, а рядовым бойцом в саперном батальоне. А я данной писателю властью, да еще не сменив фамилии, превратил его в сталинградского ординарца. А вдруг друзья на смех подымут: «Говоришь, воевал, мины ставил, а командир вот твой пишет, что вовсе в услужении был…» Нехорошо как-то…

Но нет, не обиделся.

«Мы всей душой вас благодарим за вашу скромную посылочку с книгой о том, как мы с вами вместе были на фронте. Можно почитать и кое о чем вспомнить, особенно о Митясове и Люсе. А мой сынишка, Боря, отбирает книгу у всех и сидит читает, а за вопросами ходит ко мне и спрашивает: „Папа, а вот кукурузник — какой самолет?“ А я ему говорю — не спал всю ночь, как и мы, бомбил, а мы минировали, ходили за языком». И дальше: «Вот вы, Виктор Платонович, пишете за мои пельмени и картошку в мундирах, так все смеются надо мной, а ведь это была сущая правда. Все было так, только нужно подумать и представить».

И кончает письмо: «Я бы хотел, чтобы вы приехали к нам на Алтай. Отведать нашего хлеба и соли. Хотя бы на минутку. Хоть на картошку, хоть на пельмени, хоть на окрошку, а все равно мы соберемся вместе. Посидим, поговорим, по маленькой выпьем…»

А в одном из последующих писем (посмотрев уже «Солдаты») приглашает вместе со мной и Юру Соловьева. Увы, пока это еще не осуществилось. Дела, болезни, расстояния…

Но встреча будет, я верю, я знаю. И обязательно вместе с Юрой.

«Книжный» и «киношный» Валега говорит Керженцеву:

— Когда кончится война, я поеду домой и построю себе дом в лесу. Бревенчатый. Я люблю лес. И вы приедете ко мне и проживете три недели. Мы будем ходить с вами на охоту и рыбу ловить.

Керженцев улыбается: «Почему именно на три недели?»

«А сколько же? Вы больше не сможете. Вы будете работать. А на три недели приедете… У нас хорошие места на Алтае. Не такие как, как здесь. Сами увидите. И пельменями вас угощу. Я умею делать пельмени. По-особому, по-нашему…»

Тоже же самое мне говорил «живой» Валега. И я жду теперь этих пельменей. Дом у Валеги, правда, не в лесу, а в голой степи, и вряд ли мы будем ходить на охоту, да и охотник я, откровенно говоря, неважный, и рыболов тоже, но не за этим я поеду…

…Керженцев лежит во дворе сталинградского домика под пыльными акациями и долго не может заснуть. Войны в Сталинграде еще нет. Рядом с ним в двух шагах лежит Валега, свернувшись комочком, прикрыв лицом рукой.

И Керженцев думает:

«Маленький, круглоголовый мой Валега! Сколько исходили мы с тобой за эти месяцы, сколько каши съели из одного котелка, сколько ночей провели, завернувшись в одну плащ-палатку… Привык я к тебе, лопоухому, чертовски привык… Нет, не привык. Это не привычка, это что-то другое, гораздо большее. Я никогда не думал об этом. Просто не было времени… На войне узнаешь людей по-настоящему. (Дальше всякие мысли о войне, о людях на войне.) Спи, спи, лопоухий… Скоро опять окопы, опять бессонные ночи. Валега — туда! Валега — сюда! Дрыхни пока. А кончится война, останемся живы, придумаем что-нибудь».

Вот и кончилась она, и — о, чудо — мы остались живы. И придумываем что-то. А пока скажу, как Валега, — 25 лет уже прошло, 25 раз обнимаю, 25 раз целую тебя. До скорой встречи, четвертой, самой счастливой…

«Литературная газета», 7 мая 1969 г., № 19 (4201)

«На войне узнаешь людей по-настоящему. Она — как лакмусовая бумажка, как проявитель». Это строчка из книги, про которую писатели-фронтовики говорят: все мы вышли из «Окопов Сталинграда», как классические предки из гоголевской «Шинели».

Валета про войну говорит проще:

— Там от своих долго не намаскируешься — раз-два сходил на задание, и видно.

«…Это замечательный паренек. Он никогда ничего не спрашивает и ни одной минуты не сидит без дела. Он умеет стричь, брить, чинить сапоги, разводить костер под проливным дождем… На войну пошел добровольцем.

— Когда кончится война,— сказал он,— я поеду домой и построю себе дом в лесу. И вы приедете ко мне и проживете у меня три недели. Мы будем ходить с вами на охоту и рыбу ловить…

Я улыбнулся.

— Почему же именно три недели?

— А сколько же? — Валега удивился, но лицо его ни на йоту не изменилось. — Вы больше не сможете. Вы будете работать. А на три недели приедете».

Все так и случилось. И вот тот самый дом. Правда, он не в лесу, а в алтайской степи, в райцентре Бурла. А Валега, кажется, остался точно таким же, как описал его Некрасов, хотя давно на пенсии, и, конечно, он уже не Валега, а Михаил Иванович Волегов. Скромный, но уютный дом — видно, что сам хозяин рубил. Да и мебель тоже все больше своя — после войны недаром столяром работал. Пока Елена Ананьевна хлопочет над пельменями, мы рассматриваем фотографии, где среди офицеров в первом ряду сразу узнаешь худощавое лицо с щегольскими усиками. Капитан Виктор Некрасов — пилотка лихо сдвинута, орден Красной Звезды. А у самого Михаила Ивановича фронтовых фото не сохранилось, но есть отпечатанный кадр из фильма «Солдаты» — артист Юрий Соловьев в роли Валеги, немного потертый ватник, угрюмоватое лицо, за обмотками ложка.

— Ну до чего ж похож, — качает головой Елена Ананьевна. — Они как с Некрасовым в 1971-м приехали, и я все удивлялась.

— А вы до этого кино не видели?

— Я вообще после войны ничего о нем не знал: сначала его ранило, потом меня, тут моя война и кончилась с инвалидностью 2-й группы. А в 60-е сильно было такое, что искали однополчан. Я и говорю дочке: в Киеве до войны жил мой командир, напиши. Она написала в милицию, архив, нашли. Ну, он мне сразу же телеграмму, письмо…

«Дорогой мой Валега!

Я уже окончательно потерял всякую надежду найти тебя. Все надеялся, что ты найдешь меня, но, вот, больше 20 лет, а от тебя ни звука. Ни слуху, нм духу. Решил, грешным делом, что погиб… И вдруг! Ужасно рад, что ты жив, и надеюсь, здоров. Ты не можешь себе даже представить. Хочу знать о тебе все…