Коллектив авторов - СМЕРШ и НКВД [Сборник]

Весной 1943 года меня перевели на работу в контрразведку Смерш, которая была образована весной того же года. Присвоили звание «младший лейтенант государственной безопасности» и направили в отдельный танковый полк, который формировался в г. Горький (ныне — Нижний Новгород). На вооружение к нам поступили ленд-лизовские американские танки. С этим полком после сколачивания части прибыл в Краснодарский край, здесь мы проходили недавно освобожденную станицу Крымскую. С боями дошли до Темрюка, к тому времени большинство наших танков было выбито в боях. Вообще же американские танки были все-таки не такими надежными, как наши «Т-34». Помню даже такой случай — танк вылетел на нейтральную зону и не смог никуда повернуть, у него отказала трансмиссия. Кстати, экипаж мы потом из нейтралки выручили.

В Темрюке мне поручили служить в качестве особиста в трех отдельных кабельно-шестовых ротах Северо-Кавказского фронта. Затем нас переподчинили 56-й армии, и я принял участие в Керченско-Эльтигенской десантной операции, в ходе которой в ночь на 3 ноября северо-восточнее г. Керчи был высажен десант, который к 12 ноября захватил плацдарм, протянувшийся от Азовского моря до предместий Керчи. Затем и наши роты на катерах были переправлены на освобожденный участок. Немецкая авиация нас бомбила при форсировании Керченского пролива, и когда мы двигались на катере, то я видел, как был сбит наш самолет, его летчик выбросился с парашютом и плавал в Азовском море. Нам с катеров был очень хорошо виден плавающий на волнах купол парашюта. Так до сих пор и не знаю, подобрали летчика или нет. На плацдарме я находился в землянке, вырытой в районе пос. Маяк. И сидели мы там вплоть до 11 апреля, когда Отдельная Приморская армия, сформированная в ноябре 1943 года на базе полевого управления Северо-Кавказского фронта и войск 56-й армии, перешла в наступление.

С этой частью мне довелось освобождать Крым, мы шли по Южному берегу. Довелось мне проходить Судак, Алушту и Ялту. Здесь по дороге от Судака до Алушты я видел, как взятые передовыми частями пленные румыны вместе с нашими автоматчиками гнали колонну военнопленных немцев в тыл. Надо сказать, нас предупреждали, что фрицы с румынами очень недружно жили, и здесь это подтвердилось.

Дошли мы до Севастополя, где после ожесточенных боев в итоге 12 мая остатки немецких войск на мысе Херсонес сложили оружие. После того как враги окончательно сдались, я видел большую колонну пленных, многие из которых все еще были в шинелях, которую вели по дороге Севастополь — Симферополь.

В Крыму меня перевели в 370-й радиодивизион особого назначения, он тогда переформировывался в Симферополе. В штат дивизиона входили: центр обработки информации, приемный центр и 4 радиопеленгаторных пункта. После формирования мы отправились на фронт, где приняли участие в Ясско-Кишиневской наступательной операции. Затем освобождали Румынию, Венгрию, Австрию и Чехословакию. В этой части прослужил до конца войны. Дивизион занимался радиоперехватом, а также проводил радиоразведку. 9 мая 1945 года мы расположились в Братиславе, столице Словакии. Когда узнали о том, что немцы капитулировали, была, конечно же, большая радость, все обнимались и говорили, что война наконец-то закончилась. Кстати, в Будапеште я прослужил месяц в оперативной группе Смерш, также наша группа работала и в Братиславе. Мы ходили по домам, выявляли тех, кто помогал немцам, а также искали вражескую агентуру, которую немцы всегда оставляли в освобожденных городах. Кстати, во время этой работы я встретил русских людей. Один из них жил в Будапеште, сам был уроженцем Вятской губернии. Он попал в плен во время Первой мировой войны, остался в Венгрии, работал на хлебозаводе, женился на сербке. Другой, уже немолодой дядька, украинец по фамилии Сидоренко, попал в Братиславу при аналогичных обстоятельствах. Они стали у нас толмачами, т. е. переводчиками. Мы находили много подозрительных людей и отводили их к следователям. Надо сказать, что они не сильно-то и сопротивлялись, ведь в конце войны стало очевидно, что мы все равно победим немцев. Были ли случаи побега? За все время моей службы в оперативной группе произошел только один случай. Мы в Будапеште привели одного задержанного, он немного побыл у нас в комендатуре, а следователь задержался и мог приехать только утром на следующий день. Что делать, мы заперли задержанного в туалете, а он ночью убежал через окошко. Больше никаких неприятностей не случалось, правда, один раз пришлось разбирать ЧП. В центре Будапешта стоял большой дом, на первом этаже которого стояли токарные станки, при немцах здесь размещался какой-то военный завод. А в подвале дома наши солдаты обнаружили винный завод. Естественно, братья-славяне расстреляли бочки, вино расплылось, и один солдат напился и утонул в подвале. Так что мы выясняли, кто был зачинщиком этого безобразия. Нашли их и примерно наказали, но без излишней жестокости.

Как мылись на фронте?

Обычно ходил в передвижные душевые, вот на плацдарме тяжело пришлось. Тогда что-то там старшина организовывал изредка, и все. А вот в Будапеште я в первый раз за всю войну пошел в баню, мы здесь довольно долго стояли. Здесь окончательно и от вшей избавился. А до этого со вшами боролся следующим образом — прожаривал одежду над специальными бочками, наполненными горячей водой.

Как кормили?

Нормально, мне хватало. Выдавали американскую колбасу в банках. Даже когда и по 100 грамм водки наливали, особенно перед наступлением. Только на плацдарме с едой были проблемы, ведь далеко не всегда удавалось перевезти грузы через пролив, так что здесь, бывало, сидели на голодном пайке. А вообще самое сильное впечатление по поводу продуктов на войне — когда мы освобождали Румынию, то я лично увидел, что местные жители кукурузой печки топили.

Чем вы были вооружены на войне?

Пистолетом «ТТ».

Мирное население как вас встречало?

Хорошо. Многие пели русскую песню «Катюша». Причем пели по-венгерски, по-румынски и по-словацки. Я тогда сильно удивился, откуда нашу песню так хорошо знают.

Трофеи собирали?

Нет, я ничего не брал. К нам даже как-то пришла информация, что один полковник нагрузил полный «Студебекер» разного барахла и отправил его в Советский Союз. Единственное, что я взял на фронте — это бумажник и часы. Была у меня еще и фляга немецкая, очень удобная, мне ее подарил товарищ. А больше я домой из армии ничего не привез — единственное, из моей советской плащ-палатки жена нам хорошую перину сделала, ею мы и сейчас пользуемся. Вообще же у нас в Смерше нельзя было трофеи собирать, это строго запрещалось.

Какие настроения были в войсках?