Леонид Млечин - Сталин VS Троцкий

Менжинский докладывал о работе особых отделов, о ситуации в армии (и не только в армии) и Дзержинскому, и Троцкому. Председатель Реввоенсовета был куда более важной фигурой, чем председатель ВЧК. Поэтому военные чувствовали себя уверенно и не боялись чекистов. После ухода Троцкого из армии ситуация радикально изменится. А в Гражданскую войну разгневанный командарм запросто мог арестовать начальника Особого отдела, если у них не складывались отношения.

Вячеслав Менжинский был исключительно лоялен по отношению к наркому по военным и морским делам. Троцкий вспоминал:

«Он явился ко мне в вагон с докладом по делам особых отделов в армии.

Закончив с официальной частью визита, он стал мяться и переминаться с ноги на ногу с той вкрадчивой своей улыбкой, которая вызывает одновременно тревогу и недоумение. Он кончил вопросом: знаю ли я, что Сталин ведет против меня сложную интригу?

— Что-о-о? — спросил я в совершенном недоумении, так как был далек тогда от каких бы то ни было мыслей или опасений такого рода.

— Да, он внушает Ленину и еще кое-кому, что вы группируете вокруг себя людей специально против Ленина…

— Да вы с ума сошли, Менжинский, проспитесь, пожалуйста, а я разговаривать об этом не желаю.

Менжинский ушел, перекосив плечи и покашливая. Думаю, что с этого самого дня он стал искать иных осей для своего круговращения».

Доверительность отношений Менжинского с Троцким не стоит переоценивать. Тут не было ничего личного. Начальник Особого отдела ответственно исполнял свои обязанности — пытался предупредить своего начальника о грозящей ему опасности, не более того.

На посту начальника Особого отдела ГПУ-ОГПУ Менжинского сменил Генрих Григорьевич Ягода, ему доверили следить за порядком в армии. Потом вместо Менжинского возглавил и все секретно-оперативное управление, то самое, которое занималось борьбой с антисоветскими элементами. Едкий в оценках наркомвоенмор Троцкий так характеризовал приходившего к нему на доклад нового начальника Особого отдела: «Ягода очень точен, чрезмерно почтителен и совершенно безличен. Худой, с землистым цветом лица (он страдал туберкулезом), с коротко подстриженными усиками, в военном френче, он производил впечатление усердного ничтожества».

Лев Давидович, как это бывало с ним часто, недооценивал других. Генрих Ягода не был ничтожеством. А традиция докладывать высшему руководству о политической ситуации и о поведении политиков, как мы видим, заложена была в органах госбезопасности еще в те годы.

2 марта 1920 года ЦК направил циркулярное письмо «Всем губернским комитетам Р.К.П. и Политотделам армий и флотов»:

«Особое внимание контрреволюционеры направляют на Красную армию, стремясь как можно больше внести дезорганизацию в дело транспорта, обслуживания больных, раненых красноармейцев, снабжения и формирования войсковых частей, чтобы вызвать тем самым в тылу и на фронте волнения, восстания и массовый переход на сторону противника…

Для более быстрого и рационального уничтожения контрреволюции и в этой области ЦК, во-первых, вменяет в обязанность всем комиссарам и коммунистам, работающим в армии, быть постоянными осведомителями особ-отделов. Во-вторых, предлагает всем политотделам армии и флота, а также политуправлению Республики и крупным партийным организациям для работы в особотделах командировать наиболее ответственных, испытанных и старых партийных работников».

Гражданская война заканчивалась, но чекисты уверяли, что врагов становится больше. Все проявления недовольства среди населения сваливали на козни скрытых врагов и изменников, которых следовало вскрывать и разоблачать. Чекисты были недовольны тем, что решение ЦК плохо исполняется. После совещания начальников особых отделов фронтов и армий летом 1920 года ВЧК направила циркулярное письмо всем особотделам фронтов, армий и Губчека:

«Все сведения с мест, полученные за истекший период, говорят о том, что письмо ЦК РКП в большинстве случаев в жизнь не проведено. Одни сообщения говорят, что оно не проведено в жизнь благодаря неправильному толкованию задач особых отделов партийными организациями на местах, другие — что сами руководители особых отделов не усвоили себе понятия, какими путями нужно это письмо использовать…

Так, например, в одном особом отделе, основываясь на письме ЦК, партийных товарищей, находящихся на службе в советских учреждениях, заставляли переодеваться, чуть ли не гримироваться и заниматься слежкой за контрреволюционными элементами…

Прежде всего нужно помнить, что альфой и омегой нашей работы является информация, к сожалению, еще до сих пор слабо поставленная, но если принять во внимание, что кадр осведомителей будет при помощи письма ЦК усилен преданными делу революции товарищами, то ясной станет вся существенность помощи партийных сил. Все учреждения, предприятия, части войск и населенные пункты будут освещены в желательном отношении партийными товарищами, находящимися в них, но для этого нужно, чтобы все партийные комитеты и все члены партии точно знали всю важность нашей работы…

Использование коммунистов-осведомителей для слежки или технических агентурных целей недопустимо, так как это, безусловно, приведет к провалу дела…»

Это были первые шаги по созданию системы полного контроля над обществом, всеобщего доносительства, в том числе и в армии.

При Троцком вооруженные силы могли постоять за себя. 15 октября 1922 года комиссар морских сил Республики Вячеслав Иванович Зоф пожаловался Троцкому, что ГПУ (так теперь именовались органы госбезопасности) ведет расследование по поводу контрреволюционных настроений на Балтийском флоте:

«Вопрос был внесен ГПУ в политбюро во время Вашего отсутствия из Москвы и без всякого предварительного ознакомления Морского ведомства…

Вновь подтверждаю, что, несмотря на все попытки с моей стороны в Москве и со стороны руководящих опытных работников Балтфлота в Петрограде установить постоянные нормальные отношения в работе Морведа с органами ГПУ, со стороны последних до сего времени наблюдается явно предвзятое отношение к флоту».

16 октября Троцкий написал Дзержинскому о «ненормальности и неправильности работы органов ГПУ»: чекисты занимаются военным флотом «без участия наиболее авторитетных партийных работников Морведа»; это уже приводило к крупным ошибкам ГПУ именно на Балтийском флоте. Троцкий попросил ознакомить со своей запиской членов политбюро.

17 октября Дзержинский ответил Троцкому:

«Происхождение дела о настроении кронштадтских моряков было согласовано ГПУ с секретарем ЦК т. Сталиным, у него можно будет узнать о причинах, побудивших дать то, а не иное направление дела».