Леонид Млечин - Сталин VS Троцкий

Бубнова никто не включал в сталинскую группу, потому что Андрей Сергеевич в 1923 году подписал «заявление 46» с протестом против ущемления демократии в партии. Но Бубнов довольно быстро открестился от своей подписи, о чем написал короткую статью в «Правде».

— И в тот же день, — рассказывал впоследствии Бубнов, — не кто иной, как товарищ Сталин, позвонил мне по телефону и по этой статье умозаключил, что я на всех драках с Центральным комитетом в тот период поставил крест, и точка.

С этой минуты Сталин знал, что завоевал себе еще одного сторонника и мог твердо рассчитывать на Андрея Бубнова.

После болезни Троцкий вернулся в Москву только во второй половине апреля 1924 года, когда Ленина уже похоронили, а его, по существу, лишили власти.

Большая группа членов ЦК заключила союз против Троцкого. Все решения принимала «семерка» — члены политбюро, кроме Троцкого, плюс председатель Центральной контрольной комиссии Валериан Куйбышев. При любом голосовании Лев Давидович оставался в одиночестве. Причем «семерка» действовала практически официально. Кандидатами в состав «семерки» утвердили председателя ВЧК Дзержинского, председателя ЦИК Калинина, секретаря ЦК Молотова, первого секретаря МК и МГК партии Угланова и заместителя наркомвоенмора Фрунзе.

Даже Михаил Иванович Калинин был смущен такой политикой и написал Сталину письмо, в котором обращал его внимание на то, что «семерку» обвиняют «в узурпации прав членов партии, самодержавности». Более того, ее создание форсирует «раскол в партии», ведь фактически речь идет о создании фракции, которая всем управляет, а политбюро и ЦК превращаются в декоративные органы…

Письмо Калинина было найдено в его бумагах. Но неизвестно, рискнул ли Михаил Иванович отправить его адресату. «Семерка» отстранила Троцкого от реальной политики.

Корней Чуковский записал в дневнике:

«26 ноября 1924 года.

В Госиздате снимают портреты Троцкого, висевшие чуть не в каждом кабинете».

Бубнов провел совещание начальников политорганов армии и флота, которое предложило ЦК рассмотреть вопрос о пребывании Троцкого на высших военных постах. Это давало желанный повод сменить председателя Реввоенсовета. И вновь Лев Давидович ничего не предпринял, чтобы удержать за собой столь важный пост.

Но, может быть, это жестоко — укорять Троцкого за бездействие, если он был так болен, что не мог подняться с постели? Чем же он болел? Его преследовала какая-то таинственная инфекция, у него постоянно держалась высокая температура. Поразительно, что лучшие врачи того времени так и не смогли поставить диагноз.

Весной 1926 года политбюро крайне неохотно позволило Льву Давидовичу отправиться в Берлин — он надеялся с помощью немецких врачей избавиться от преследовавшей его температуры. По приказу Дзержинского его сопровождал сотрудник иностранного отдела ОГПУ Исидор Вольфович Мильграм, имевший опыт подпольной работы в Германии. Разведчику эта поездка дорого обойдется — в 1938 году его расстреляют как троцкиста…

Немецкие врачи постановили вырезать миндалины. Болезненная операция делалась без наркоза. Троцкому собирались связать руки, как это было принято тогда, но он вынес операцию стоически. Через некоторое время температура опять повысилась и никак не желала спадать.

По мнению врача и писателя Виктора Давыдовича Тополянского, вождь и организатор Красной армии страдал неврозом. Преследовавшая Троцкого лихорадка — психосоматический феномен, встречающийся у впечатлительных и сверхэмоциональных людей. Таким Лев Давидович и был; известно, что он иногда терял сознание, падал в обморок. Он сам говорил о себе: «Поразительна у меня разница между здоровьем и больным состоянием: два человека, даже во внешнем облике, притом иногда на протяжении двадцати четырех часов».

Пока Троцкий был занят сжигавшим его делом, пока он готовил вооруженное восстание в Петрограде или сдерживал напор белой армии, он был целиком поглощен этим. Ни о каких неврозах не могло быть и речи. А когда война закончилась, в его жизни образовалась пустота. И он стал болеть… Георгий Валентинович Плеханов писал о Троцком: «Он обладает взрывным характером и при успехе может сделать очень многое в короткое время, но при неудаче легко впадает в апатию и даже растерянность».

Врачам, которые его лечили, считает Виктор Тополянский, это не приходило в голову. Они боялись пропустить какую-то ужасную, не известную им инфекцию и тем самым усиливали в Троцком болезненные ощущения.

Еще в мае 1921 года нарком здравоохранения Николай Александрович Семашко писал Ленину:

«Здоровье т. Троцкого опять ухудшилось. Я назначил консилиум из указанных здесь докторов и профессоров. Как видно, две причины обострения болезни: 1) переутомление и 2) несоблюдение диеты вследствие отсутствия продуктов. Между тем ему необходима строгая продовольственная диета (куры, сливочное масло, белая мука).

Я очень прошу строжайше выдавать т. Троцкому продукты, как это предписано врачами, и в точности выполнять постановление ЦК по этому поводу».

Политбюро постановило: «Предписать т. Троцкому выехать для лечения на дачу, сообразуясь при выборе места и срока с предписанием врачей. Наблюдение за выполнением т. Троцким постановления возложить на т. Дзержинского».

Консилиум, состоявший из самых известных врачей того времени — Дмитрия Дмитриевича Плетнева, Федора Александровича Гетье и Лазаря Соломоновича Минора, пришел к такому выводу:

«У Л.Д. Троцкого хронический колит. Возможно, здесь есть неправильность морфологии толстых кишок. Необходим рентгеновский снимок для решения вопроса.

Обмороки — сосудисто-спастические рефлекторно со стороны кишок, быть может и самостоятельно, то есть спазм сосудов психического происхождения (переутомление). Необходима поездка во вторую половину лета на Кавказ (Кисловодск — Ессентуки)».

Особенности психики не мешали Троцкому сохранять хладнокровие в самые опасные минуты. Он не терял присутствия духа, когда его сажали в тюрьму или когда в него стреляли.

Когда арестовали вожака балтийских революционных матросов Павла Ефимовича Дыбенко — по обвинению в том, что он беспробудно пил и в таком состоянии сдал Нарву немцам, — матросы явились к Троцкому требовать освобождения товарища. Этот эпизод лицезрел американский промышленник Арманд Хаммер, который в те годы часто бывал в России, надеясь устроить с большевиками выгодный бизнес.

Несколько сотен моряков, выкрикивая угрозы и проклятия, собрались во дворе здания, где работал Троцкий. Они жаждали его крови. Секретарь вбежал в кабинет Льва Давидовича: