Леонид Млечин - Сталин VS Троцкий

Анекдот:

— Лев Давидыч, как ваше здоровье?

— Не знаю, я еще не читал сегодняшних газет.

(Намек на бюллетень о его здоровье, составленный в совершенно смехотворных тонах.)…

Москва после нескольких дней мороза тонет в оттепельной грязи. Мальчишки на улицах торгуют книгой Троцкого «Уроки Октября», которая шла очень широко. Блистательный трюк: в то время как в газетах печатаются резолюции с преданием Троцкого анафеме, Госиздат великолепно продал весь тираж…

Ходили, правда, слухи, что Шмидта выгнали из Госиздата именно за напечатание этой книги, и только потом сообразили, что конфисковать ее нельзя, еще вреднее, тем более что публика, конечно, ни уха ни рыла не понимает в этой книге и ей глубоко все равно — Зиновьев ли, Троцкий ли, Иванов ли, Рабинович…»

Январский пленум 1925 года принял решение освободить Троцкого от должности наркома по военным и морским делам и председателя Реввоенсовета:

«Ввиду того, что руководство армией невозможно без полной поддержки этого руководства авторитетом всей партии; что без такой поддержки создается опасность подрыва железной дисциплины в армии; что конференция политработников, с одной стороны, и фракция РВС СССР — с другой, уже высказались за снятие Троцкого с военной работы… признать невозможным дальнейшую работу Троцкого в РВС СССР».

26 января это было оформлено постановлением президиума ЦИК. Новым военным министром стал Фрунзе, а Ворошилов — его заместителем. Михаил Васильевич Фрунзе считался ставленником Зиновьева. Григорий Евсеевич считал, что укрепил свои позиции. Но Фрунзе не просидел на этой должности и года — умер после неудачной хирургической операции. Вооруженные силы возглавил верный сталинец Климент Ефремович Ворошилов.

Зиновьев и Каменев потребовали заодно вывести Троцкого из политбюро. Но партия еще не была готова к изгнанию Льва Давидовича, и неторопливый Сталин заявил: «Политбюро не мыслит свою работу без участия Троцкого».

А начальник политуправления Андрей Бубнов уже выполнял указание Сталина — заставить армию забыть о Троцком. Бубнов приказал исключить из программы политзанятий беседу с красноармейцами на тему «Вождь Красной армии товарищ Троцкий». Это Сталин распорядился: «Узнать надо автора формулировки «Троцкий как вождь Красной армии» и наказать его. Заменить эту формулировку нужно обязательно».

Видных политработников, сторонников Троцкого, убрали из армии и разбросали по стране. Остальные голосовали за Сталина. Портреты Троцкого исчезли из казарм и военных городков. Красноармейцы перестали изучать его биографию и труды, выбирать его в почетный президиум…

Верная служба генсеку не спасла Бубнова. Его Сталин убил раньше, чем добрался до Троцкого. Арестовали бывшего начальника политуправления армии 17 октября 1937 года. Он просидел почти год. 1 августа 1938 года Военная коллегия Верховного суда приговорила его к расстрелу с конфискацией имущества. Приговор привели в исполнение в тот же день. Посадили его жену, она умерла в заключении. В 1944 году арестовали дочь, Елену Андреевну, которая училась на четвертом курсе университета. Тогда группу молодежи, двенадцать человек, обвинили в подготовке покушения на Сталина…

Борьба с Троцким пагубно сказалась на состоянии армии. В октябре 1925 года Дзержинский писал Сталину, что ситуация меняется к худшему, а ведь еще несколько лет назад «у нас была целиком наша победоносная, еще не перешедшая на мирное положение, еще насквозь пропитанная боевым порохом Красная армия, еще не тронутая дискуссией по развенчанию официального ее вождя Троцкого…»

Освобожденный от должности наркомвоенмора Лев Троцкий изъявил желание поработать в промышленности. Его утвердили членом президиума Высшего совета народного хозяйства. Отраслевых наркоматов тогда не было, и ВСНХ занимался всей промышленностью. Троцкий возглавил Главный концессионный комитет (Главконцесском), занимавшийся привлечением иностранных инвестиций, и Научно-техническое управление.

В маленьком особняке на Петровке, где находился Главконцесском, собралось все окружение Троцкого — молодые люди, которые прошли со своим шефом всю войну, прежде всего его верные и бессменные секретари — Николай Сермукс, Виктор Эльцин, бывший дивизионный комиссар, Игорь Познанский, один из организаторов красной кавалерии. Сюда к Троцкому приезжали люди со всей страны.

«В обширной приемной Главконцесскома, — вспоминал Виктор Серж, — два бородатых крестьянина в овчинных тулупах и лаптях просили Сермукса, чтобы их принял Троцкий, которому они хотели рассказать о своей бесконечной тяжбе с властями далекой деревни.

— Раз товарищ Ленин умер, — упрямо повторяли они, — только товарищ Троцкий может решить по справедливости.

— Он примет вас, — терпеливо отвечал Сермукс, элегантный и улыбающийся, — но он ничего уже не решает, он больше не член правительства.

Мужики качали головой, видимо, огорченные попыткой уверить их, будто Троцкий больше ничего не решает…»

За Троцким и его посетителями следили сотрудники госбезопасности. Один из его секретарей предупредил Виктора Сержа:

— Сделайте вид, что сморкаетесь, когда будете выходить. ГПУ посадило фотографов в доме напротив…

Когда летом 1926 года хоронили председателя ОГПУ Феликса Эдмундовича Дзержинского, Троцкий еще стоял на трибуне. Вид у него был весьма печальный. Циничный Карл Радек заметил:

— Феликс умер вовремя. Он подчинялся схемам и не поколебался бы обагрить руки нашей кровью.

Это сделают и без Феликса Дзержинского.

Одновременно Троцкий руководил комиссией по строительству Днепрогэса и много сделал, чтобы гидроэлектростанция вошла в строй. Сталин выступал против строительства и в апреле 1926 года укорял Троцкого за то, что он потратил так много средств на Днепрогэс. Страну приучали считать плохим и вредным все, исходящее от Троцкого. Когда Льва Давидовича отстранили от всех дел, Сталин переменил свой взгляд и стал считать завершение строительства Днепрогэса важнейшей задачей.

Сталин с необыкновенной легкостью менял свои принципы, отказывался от вчерашних убеждений, заводил интриги, натравливал своих соперников друг на друга. В одном из писем Лазарю Моисеевичу Кагановичу вождь объяснил один из постулатов успеха в политике: «Нельзя зевать и спать, когда стоишь у власти!» И мало кто тогда мог распознать истинный характер Сталина.

Военный моряк Федор Федорович Раскольников, сыгравший большую роль и в революции, и в Гражданской войне, в мирное время стал дипломатом.

«Вскоре после моего возвращения из Афганистана, зимой 1923–1924 годов, — писал Раскольников, — когда я жил в наркоминдельском особняке, я как-то вечером вернулся домой.