Леонид Млечин - Сталин VS Троцкий

Убить бывшего председателя Реввоенсовета нарком внутренних дел Лаврентий Павлович Берия поручил Павлу Анатольевичу Судоплатову, который ввиду важности поставленной перед ним задачи получил пост заместителя начальника внешней разведки.

Судоплатов, родившийся в Мелитополе, рано остался без родителей. Совсем юным его на Украине взяли в органы госбезопасности, потом перевели в Москву, в отдел кадров ОГПУ. В 1932 году он приступил к службе в иностранном отделе. Прославился, убив в мае 1938 года украинского националиста Евгена Коновальца: в центре Роттердама преподнес тому коробку конфет, начиненную взрывчаткой.

Непосредственно операцией руководил будущий генерал Леонид (Наум) Эйтингон. В 1917 году юный Эйтингон вступил в партию эсеров, осенью 1919 года присоединился к большевикам. 10 мая 1920-го его взяли в Гомельскую губернскую чрезвычайную комиссию, назначили помощником начальника секретно-оперативного отдела (см. работу А.Д. Карасева в «Сборнике памяти академика И. Минца»).

Осенью 1921 года Эйтингону поручили расследовать деятельность командира отряда местной ЧК Черноморца, обвиненного в бандитизме. Он не нашел в методах этого бандита и авантюриста ничего дурного. Но комиссия не закончила работы, как говорится в документе, потому что «на третий день Эйтингон был ранен случайно в избе Черноморцем в ногу и не мог дальше работать». Вот так Эйтингон получил ранение в борьбе с бандитизмом, как это именовалось позднее.

Судоплатова и Эйтингона ныне вспоминают как героев. Возможно, потому что не все знают, чем именно они занимались. Известный историк Никита Петров обнародовал в «Новой газете» материалы из архивов госбезопасности о работе токсикологической спецлаборатории.

В конце 1938 года руководитель лаборатории Григорий Майрановский обратился к своему высшему начальнику наркому Берии с просьбой — он хотел проводить опыты на живых людях. Лаврентий Павлович разрешил передавать в лабораторию приговоренных к расстрелу. Эта спецла-боратория, как рассказал Берия, была создана с личного разрешения Сталина.

Майрановский подмешивал яд в пищу, делал уколы заключенным или колол их зонтиком (метод, который впоследствии будет взят на вооружение…). Иногда в заключенных стреляли отравленными пулями. Или отравляли ядом подушку, чтобы заключенный умер во сне. Майрановский проверял десяток различных ядов. В некоторых случаях люди умирали долго и мучительно.

Происходило это на первом этаже здания НКВД в Варсонофьевском переулке. Допуск в лабораторию из оперативного состава ведомства госбезопасности имели только Судоплатов и Эйтингон. Иногда они сами просили испытать тот или иной яд. Сотрудникам лаборатории объясняли, что эффективные яды необходимы им для операций за кордоном. Но яды были востребованы и дома. В 1953 году, после ареста Берии, на допросе полковник медицинской службы Майрановский рассказал, что по заданию Судоплатова участвовал в убийстве людей на конспиративных квартирах в Москве. Яд подмешивался к пище или выпивке.

Убить Троцкого Павел Судоплатов и Леонид Эйтингон решили чем-то более надежным, чем яды из спецлабо-ратории НКВД. После первой неудачной попытки 30 мая 1940 года Леонид Эйтингон докладывал в Москву:

«О нашем несчастье вы знаете из газет подробно. Отчет вам будет дан позже. Пока все люди целы, и часть уехала из страны. Если не будет особых осложнений, через две-три недели приступим к исправлению ошибки, так как не все резервы исчерпаны. Принимая целиком на себя вину за этот кошмарный провал, я готов по первому вашему требованию выехать для получения положенного за такой провал наказания».

Но, как говорил товарищ Сталин, нет таких крепостей, которые не могли бы взять большевики-ленинцы…

Лев Давидович чудом остался жив. Каждое утро он говорил жене:

— Видишь, они не убили нас этой ночью, а ты еще чем-то недовольна.

Троцкий сильно изменился в последние годы. Стал мягче, чувствительнее, больше ценил близких, которыми прежде пренебрегал в пользу революции.

«Сегодня гуляли, — записывал он в дневнике, — поднимались в гору… Н. устала и неожиданно села, побледневшая, на сухие листья (земля еще сыровата). Она прекрасно ходит и сейчас еще — не уставая, и походка у нее совсем молодая, как и вся фигура. Но за последние месяцы сердце иногда дает себя знать, она слишком много работает, со страстью (как все, что она делает)… Н. села, видно, что дальше не могла, и улыбнулась виноватой улыбкой. Как мне стало жаль молодости, ее молодости…»

Наталья Ивановна Седова была ему надежной спутницей. Однажды ее пригласили сыграть в любительском спектакле. Но у нее не получилось. Лев Давидович был удивлен и огорчен:

«Только позже я понял, что Н. не может ни в одной области «играть». Она всегда и при всех условиях — всю жизнь — во всех обстановках (а мы их пережили немало) оставалась сама собою, не дозволяя обстановке влиять на свою внутреннюю жизнь».

В своем завещании он написал:

«Судьба дала мне счастье быть ее мужем. В течение почти сорока лет нашей совместной жизни она оставалась неистощимым источником любви, великодушия и нежности. Она прошла через большие страдания, особенно в последний период нашей жизни. Но я нахожу утешение в том, что она знала также и дни счастья».

Троцкий был одним из отцов-основателей Советского государства. Ему судьба щедро отпустила славы и восторгов, несчастий и горя, писал его биограф Исаак Дейчер. Троцкий видел, как осуществились его самые смелые мечты, как мгновенно реализовывались его идеи, он был триумфатором. И он видел крушение всех своих надежд и собственное падение.

В конце жизни Лев Давидович по-иному взглянул на Ленина. Жалел, что так много спорил с ним. Незадолго до того, как его убили по приказу Сталина, записал в дневнике:

«Этой ночью, вернее уж утром, снился мне разговор с Лениным. Если судить по обстановке — на пароходе, на палубе 3-го класса. Ленин лежал на нарах, а я не то стоял, не то сидел возле него. Он озабоченно расспрашивал о болезни:

— У вас, видимо, нервная усталость накопленная, надо отдохнуть…

Я ответил, что от усталости я всегда быстро поправлялся, благодаря свойственной мне энергии, но что на этот раз дело идет о более глубоких процессах…

— Тогда надо серьезно (он подчеркнул) посоветоваться с врачами…

Я ответил, что уже много советовался, и начал рассказывать о поездке в Берлин на лечение в 1926 году… и хотел добавить: это случилось после вашей смерти, но сдержался и заметил: это было после вашей болезни».

Как странно… В конце жизни в своих снах и грезах Лев Троцкий, демон революции, как его любили называть, видел себя под защитой заботы и любви Ленина. Он уже не был похож на того железного председателя Реввоенсовета, каким он представал в Москве перед многочисленными посетителями, искавшими его помощи и расположения.