Михаил Гулякин - «Будет жить!..». На семи фронтах

Наши подразделения пошли вперед, а я тут же занялся ранеными. Их надо было немедленно отправить в ближайший медпункт.

Всего раненых было восемнадцать, но особенно беспокоили трое. Двое имели тяжелые ранения в живот, третий — обширное в область таза.

Нелегко оказалось найти полковой медицинский пункт или хотя бы батальонный. Очевидно, они отстали от передовых подразделений. Санинструктор Тараканов, разведав местность, сообщил, что неподалеку, за лесом, находится деревушка. Туда мы и отправились. Разместились в двух крайних домах, возле которых сразу собрались жители.

— Чем помочь? — интересовались женщины, с участием и болью глядя на раненых.

— Хорошо бы накормить их, — ответил я.

Женщины быстро откликнулись на просьбу, принесли, у кого что было.

Я не отходил от тяжелораненых, состояние которых ухудшалось прямо на глазах. Тараканову приказал:

— Бегите на большак, остановите любую машину и, если удастся, узнайте, где ближайший медпункт.

Вслед за Таракановым были отправлены на дорогу санинструктор роты Титов и красноармеец Никитин. Едва они ушли, со стороны леса донеслись выстрелы. Снова волнение: что еще там? Наконец вернулся Никитин и доложил, что они с Титовым заметили на опушке гитлеровцев, их было человек пять.

— Мы открыли по ним огонь, и они драпанули, — сказал Никитин. — Это, видно, какие-то отставшие.

Никитин снова отправился на дорогу. Ждать пришлось долго. Лишь к вечеру он пришел в избу вместе с тремя бойцами во главе со старшим сержантом. Они-то и рассказали нам, где найти ближайший полковой медицинский пункт.

К этому времени у нас осталось пятнадцать раненых— трое тяжелых скончались. Я переживал, хотя понимал, что вряд ли их могли спасти даже в госпитале.

В медпункт я отправился с санитаром Мельниковым. Оставшимся раненым опасность не угрожала. Дорога, еще недавно пустынная, была забита нашими войсками, техникой. Все, что могло двигаться, устремилось на запад. А нам пришлось идти пешком. Лишь в конце пути нас подобрала грузовая машина, на которой добрались до передового подразделения дивизионного медсанбата. Он развернулся в двенадцати километрах от той деревни, в которой мы оставили раненых. А полкового медпункта уже не было на прежнем месте — он успел передислоцироваться.

Мою просьбу помочь доставить в медсанбат раненых десантников встретили с недоверием: что еще, мол, там за десантники, откуда они здесь? Предложили сходить к комиссару какой-то тыловой части, разместившейся близ передового подразделения медсанбата. Пришлось рассказать, кто я и откуда. Комиссар связался по телефону с вышестоящим штабом и, получив разъяснения, сообщил мне, что в медсанбате уже находятся на излечении несколько человек из нашей бригады. Он пригласил пообедать, но, хоть и велик был соблазн, я отказался, пояснив, что прежде должен сдать в медсанбат раненых.

Мне выделили машину, и вскоре я привез своих подопечных в медсанбат. За их осмотр взялись опытные врачи. Нам же настала пора отправляться в свою часть. Добирались туда около суток.

В течение недели все подразделения, десантировавшиеся в тыл врага в разных местах, возвратились в бригаду. В целом наши действия были высоко оценены командованием, хотя лейтенанту Семенову крепко досталось за то, что он, увлекшись боем, вместе со стрелковыми подразделениями бросился преследовать противника. Но таким уж он был человеком — горячим, напористым, решительным. Десантники любовно звали его между собой «наш Чапаев».

Начальник санитарной службы бригады военврач 2 ранга Кириченко, выслушав подробный доклад, долго еще расспрашивал меня о том, как приходилось оказывать помощь раненым в тылу противника.

— Это ведь наш первый опыт, — говорил он. — Надо собраться всем, кто действовал в десанте, поделиться с товарищами своими впечатлениями, подумать, как в будущем избегать ошибок.

Подумать действительно было над чем. Готовясь к выступлению на совещании, я как бы снова прошел весь трудный и опасный путь по вражескому тылу. Да, опыт приобрели немалый. Убедились, сколь необходима оперативная эвакуация раненых в медучреждения. Надо было найти ее наиболее удобные способы. Ведь не всегда наступающие с фронта части могут идти следом за десантниками, выброшенными в тыл противника. Не исключено, что придется действовать в отрыве от них не одну педелю.

В те дни я получил наконец долгожданную весточку от родных, но она оказалась горькой и печальной. Сестра — письма за всех писала обычно она — сообщала о гибели брата Толика при подрыве фашистского склада боеприпасов. Слегла в постель мама и вот уже два месяца находилась в тяжелом состоянии. Беспокоилась сестра и за отца со старшим братом, которые давно не подавали о себе вестей. Не хотелось думать ничего плохого. Я убеждал себя, что оба дорогих мне человека живы, здоровы.

Написал маме теплое письмо, стараясь подбодрить ее, поддержать, хотя как тут успокоишь, если ее сердце уже ранено тяжелой утратой.

Оставшиеся дни декабря сорок первого года и почти весь январь сорок второго были заняты напряженной боевой учебой. Мы готовились к новым боям с противником и изучали местность в районе Орла.

Служба в воздушно-десантных войсках всегда таит много неожиданностей: не знаешь, что ждет тебя завтра. Я тщательно готовил своих подчиненных к новым испытаниям. Занятия стало организовывать значительно легче, ведь появился и собственный опыт. К тому же и мои непосредственные подчиненные, и ротные санинструкторы и санитары на себе испытали важность тех навыков, которые потребовались во время действий в тылу врага. Да и командиры рот теперь охотнее выделяли время для моих занятий.

В январе военврач 2 ранга Кириченко провел совещание начальников санитарной службы батальонов по обмену опытом. Обсудили вопросы обеспечения раненых, оснащения санитарных сумок врачей, фельдшеров и санинструкторов. На том же совещании Кириченко поручил мне провести вскоре занятия по военно-медицинской подготовке с командирами подразделений.

Многое было сделано, но, как известно, предела в совершенствовании знаний и навыков не существует, и, когда поступает приказ снова идти в бой, кажется, что не все еще учтено и завершено. Однако идти надо.

И вот нас собрал командир батальона. Он развернул на столе топографическую карту с нанесенной обстановкой. У меня часто забилось сердце — выбрасываться предстояло под Орлом. Теперь-то уж был уверен, что решение никто не отменит. Целый день мы тщательно изучали по карте район десантирования, задачи подразделений, обсуждали вопросы взаимодействия, а под вечер прозвучал сигнал тревоги.

«Наконец-то! — с радостью думал я, поторапливая своих подчиненных и на ходу проверяя экипировку. — Скоро буду рядом с родными местами». Они уже были освобождены от противника, так что при выходе к своим войскам после выполнения задачи вполне можно будет оказаться поблизости от дома.