Михаил Гулякин - «Будет жить!..». На семи фронтах

— Мне разрешите следовать с батальоном?

— Да, переправа затягивается. В случае чего воспользуемся помощью соседей.

Паромы двигались один за другим, быстро перевозя на противоположную сторону наши автомобили. Наконец вся колонна выстроилась на левом берегу Волги и Кириченко подал команду: «Вперед!»

Уже через несколько минут над дорогой повисла непроницаемая завеса пыли. Ехали медленно. Чем дальше, тем больше попадалось воронок. Их приходилось объезжать, а кое-где и закапывать, чтобы продолжить путь.

День уже клонился к вечеру, а мы никак не могли добраться до места назначения.

Сталинград открылся с высокого холма внезапно. Уже стемнело. Яркие языки пламени за рекой поднимались в небо, выбрасывая мириады искр. Непрерывно гудела канонада. Гитлеровские летчики бомбили какие-то объекты. Казалось, что над городом повисла огромная грозовая туча и молнии сверкали почти беспрерывно.

Колонна автомобилей спустилась с холма по тряской, неровной дороге. На опушке леса, метрах в двухстах западнее хутора Цыганская Заря, нас остановил представитель штаба дивизии и указал, где расположить медсанбат. Поблизости начиналась неглубокая, заросшая деревьями и кустарником балка. Сейчас ее трудно было различить — на восточном берегу Волги не просматривался ни один огонек, соблюдалась полная светомаскировка. И только над гладью воды было светло — отражалось в реке пламя сталинградских пожаров.

Кириченко, собрав командиров взводов, направился о ними в лощину, окруженную лесом, чтобы изучить ее. Место всем понравилось. Это не то что в степи, где все на многие километры просматривалось врагом. В лесу можно было замаскировать палатки, установив их под кронами деревьев. Единственно, что беспокоило, — близость позиций зенитной батареи. Она находилась Метрах в восьмистах от лощины. Зенитчики вполне могли и на нас навлечь вражеские бомбардировщики.

Мы разместились в пяти километрах от переправы в Сталинград. Все занялись подготовкой медицинского имущества к работе. Готовили дистиллированную воду, перевязочный материал и операционное белье, а также различные растворы.

В 22.00 прибыл гвардии военврач 1 ранга И. И. Ахлобыстин. Созвал командиров подразделений на короткое совещание, на котором ознакомил с обстановкой в городе и поставленными дивизии задачами. Он сказал, что основная база медсанбата будет располагаться здесь, а передовую группу в составе двух хирургов, четырех медсестер и санитаров предстоит выдвинуть на остров, который находится вблизи от района боевых действий дивизии.

Вначале предполагалось, что эту группу возглавлю я, однако по просьбе ведущего хирурга и с согласия гвардии военврача 2 ранга И. М. Сытника, который прибыл на смену убывающего в Москву И. И. Ахлобыстина, меня оставили для работы в большой операционной. Руководство передовым отрядом возложили на командира медицинской роты медсанбата военврача 3 ранга И. Ф. Ежкова.

В задачу отряда входило оказание помощи раненым, которых эвакуировали из города в дневное время, а также тем командирам и бойцам, которые обеспечивали переправы и находились под постоянным огнем противника.

Отряд выехал на остров, но условия для работы там были крайне неблагоприятными. В светлое время суток немцы почти непрерывно бомбили его расположение, переправы, передвигающиеся войска, и вода в Волге буквально кипела от разрывов. Оказывать помощь раненым в таких условиях не представлялось возможным. Значительно надежнее было сразу отправлять их в тыл, нежели держать на острове под интенсивным огнем врага. Отряд пробыл на острове чуть более двух суток, а затем получил распоряжение вернуться в расположение батальона.

В то время в Сталинград попасть по правому берегу было уже нельзя, поэтому дивизия и совершила марш к городу по левому берегу, а затем в ночь на 2 октября части ее начали переправу в Сталинград. Они тут же, с ходу, вступали в бой. Зная это, мы торопились с развертыванием основных отделений медсанбата. Работали всю ночь.

В первые сутки большого потока раненых из нашей дивизии не было, а соседние соединения просто не знали о нашем существовании.

Начиная с 3-го и особенно с 4 октября поток раненых резко увеличился, и с тех пор он редко был меньше двухсот человек в сутки. Чаще же число наших пациентов приближалось к тремстам, а в период боев с 10 по 15 октября и в начале ноября доходило до четырехсот и более человек.

Обстановка в городе усложнялась с каждым днем. Особенно напряженной она стала после того, как гитлеровцы на отдельных участках подошли к Волге на 300–400 метров, а 15 октября в районе Тракторного завода им удалось на узкой полосе пробиться к реке. Днем эвакуация раненых на левый берег Волги стала совершенно невозможной. Иногда наш воин, получив ранение утром, вынужден был дожидаться эвакуации до вечера. Сбор и концентрацию раненых выполняли медсанроты полков, оказывая и первую врачебную помощь. Полковые медицинские пункты располагались обычно в подвалах разрушенных зданий, эвакуация через Волгу начиналась с наступлением темноты. Тогда и приходилось медсанбату включаться в работу, пик которой наступал после полуночи. И приемно-сортировочное, и эвакуационное отделения в это время заполнялись до отказа. Нужно было каждому пациенту оказать квалифицированную помощь, эвакуировать раненых в армейские госпитали, а затем подготовиться к действиям в следующие сутки, И так непрерывно на протяжении всех боев.

Некоторые раненые — те из них, кто мог спокойно передвигаться, — иногда отваживались и днем добираться до нас попутными лодками или катерами. Риск был огромен. Гитлеровские бомбардировщики варварски атаковывали груженные ранеными суденышки, топили их. Если же суда все-таки прорывались, то к нам зачастую поступали раненые, которым перевязки были уже сделаны на полковых медпунктах, но кроме обработанных ран мы находили и новые, полученные во время переправы.

Часть пациентов, особенно с проникающими ранениями в живот и грудь, с повреждением костей и суставов, поступала в медсанбат в состоянии тяжелого шока. Для них вынужденная задержка с доставкой в медсанбат порой влияла на исход лечения: раненные в живот оказывались в конечной стадии перитонита без определяемого кровяного давления и пульса. Предпринимаемые в таких случаях противошоковые меры часто оказывались неэффективными. Подобное встречалось чаще всего среди раненых жителей города, которых тоже доставляли к нам в медсанбат. В те дни все советские люди, находившиеся в Сталинграде, были его активными защитниками, и наш долг был оказывать помощь каждому, кто поступал оттуда.

Однажды привезли летчика, который был сбит над боевыми порядками нашей дивизии и спустился на парашюте в нейтральную зону. Днем, несмотря на все попытки, санитары так и не смогли подобраться к нему — враг открывал ураганный огонь. Вынесли летчика лишь ночью и тут же спешно переправили в медсанбат. Заключение хирурга было суровым: ранение осложнилось анаэробной инфекцией. Одним словом, была констатирована газовая гангрена голени. С этим многие из нас встретились впервые, а потому Фатин собрал консилиум.