Михаил Гулякин - «Будет жить!..». На семи фронтах

На обратном пути, расспросив местных жителей, я узнал, что в станице Нижне-Чирская недавно построен мост, которого еще нет на карте.

Майор Комиссаров, которому я сообщил об этом, колебаться не стал.

— Ну, Фомин, тебе в разведке везет. Бери снова полуторку, гони в Нижне-Чирскую, разузнай там обстановку да, как говорится, займи очередь. А мы тронемся вслед за тобой.

Примерно через час я уже подъезжал к Нижне-Чирской. Улицы ее были так же пустынны, как и в Чернышковском. Только пугливо выглянувшая в чуть приоткрытую калитку одного из домов женщина на мой вопрос, как проехать к мосту, скороговоркой ответила:

— Прямо по улице, и никуда не сворачивайте, — и тотчас захлопнула калитку.

Мост через Дон оказался целехоньким, хотя на нем уже вовсю суетились саперы, подвязывавшие к конструкциям заряды взрывчатки. Но удивил меня не сам мост — обычное типовое военное сооружение, рассчитанное на короткий срок службы. Удивился я другому: отсутствию людей. Через этот целехонький, новенький мост никто не переправлялся! Ни войска, ни беженцы. Неужели о нем никто не знал? Могли не знать отступавшие части — это еще как-то можно допустить, хотя военные люди обязаны были иметь информацию о военной переправе, но почему здесь отсутствовали гражданские — жители окрестных станиц и хуторов? Уж они-то знали о строящемся мосте. Впрочем, раздумывать некогда. Я подошел к капитану, руководившему работами, спросил:

— Как обстановка, товарищ капитан? Успеет ли пройти по мосту наша часть, которая сейчас на подходе?

— Это не от меня зависит, а вот от нее, — кивнул капитан в сторону рации, стоявшей на настиле. Она молчала. Около нее томился в ожидании радист с наушниками на голове.

— Жми назад, да побыстрее, — приказал я шоферу, взбираясь в кабину.

Далеко ехать не пришлось: наша колонна встретилась у въезда в станицу.

— Быстрее! — крикнул я Комиссарову. — Мост вот-вот взорвут!

Взревев моторами, машины устремились к Дону. На наше счастье, рация все еще молчала. Саперы, окончив свои дела, отдыхали. Когда мы переправились, начинало уже темнеть. Отъехав от реки с километр, сделали привал, а уже поздно вечером услышали позади раскатистый взрыв.

Нелегким был поиск бригады. Без документов, дающих нам право ехать в избранном направлении, без продовольствия и без горючего мы продвигались вперед черепашьими темпами. Вскоре нас задержали представители вновь формируемой части, отобрали автомобили, оставив только одну полуторку, с которой разрешили девушкам-связисткам продолжать розыски бригады. Нас же, командиров, распределили по батальонам почти сформированной дивизии, которая в нескольких километрах отсюда занимала оборону, готовясь встретить наступавших немцев. Меня назначили командиром стрелкового батальона. Однако пробыл я в своей новой должности менее суток. Майор Комиссаров сумел получить письменное приказание, согласно которому весь командно-инженерный состав нашей группы обязан был прибыть в Зимовники, в штаб бригады. Извинившись перед командиром полка за несостоявшееся комбатство, я вместе с другими специалистами нашей группы на двух машинах направился в Зимовники. На этот раз повезло: бригада находилась там. Как же мы обрадовались, что наконец после стольких мытарств нашли своих однополчан! Только в такие минуты и познаешь, что оно значит, солдатское счастье.

Нашему появлению здесь тоже обрадовались. И немало удивились. Как же, аккуратист писарь в штабе против каждой фамилии давно написал: «Пропал без вести».

— А что еще было делать? — развел руками начальник отделения кадров. — Известий — никаких. Мы думали, что вы либо где погибли под бомбежкой, либо попали в лапы к немцам. А может, примкнули к какой-нибудь части и благополучно воюете.

Так или иначе, в нашем лице бригада получила неожиданное пополнение специалистами, да еще с двумя автомашинами. Остальные мы растеряли по пути, и майор Комиссаров очень переживал из-за этого: спрос-то с него. Но когда выяснилось, что на переправе через Дон под Цимлянской бригада оставила много техники, в том числе несколько десятков тракторов, Комиссаров несколько успокоился. Потеря трех автомашин на этом фоне выглядела мелочью. Действительно, об этом никто потом и не вспоминал.

Согласно приказу Главного военно-инженерного управления Красной Армии мы переподчинялись теперь Северо-Кавказскому фронту и должны были передислоцироваться в район станицы Червленная, расположенной на левом берегу Терека. При сложившейся обстановке на южном участке фронта мы могли попасть теперь на Северный Кавказ только через Калмыцкие степи. Командование бригады выбрало следующий маршрут движения: Зимовники — Хуторской — Ремонтное — Элиста — Арзгир — Буденновск — Ачикулак — Каясулу — Терекли-Мектеб — Червленная. Общая протяженность пути, который предстояло проделать личному составу пешим порядком, составляла около шестисот километров.

Нелегким был марш бригады по Калмыцким степям, в пыли, под палящим зноем.

…Казалось, нет конца и края этой выжженной солнцем земле, покрытой редкой, жесткой, сухой травой. Впрочем, и травой-то в нашем российском понимании эту растительность назвать нельзя: уж слишком она колюча и суха.

Бесконечно тянулась пыльная дорога, на которой каким-то чудом сохранились кое-где узорчатые следы автомобильных покрышек.

Как бы здорово сейчас сесть в кузов полуторки под тент, дать отдохнуть натруженным ногам и подремать под спокойную песню мотора! Но увы, марш пришлось совершать пешком: автомобилей не хватало. Небритые, немытые, черные от солнца и пыли, в обносившемся обмундировании и рваной обуви, мы, наверное, весьма мало походили на воинскую часть. Но это только внешне. Хотя в походной колонне давно уже не было четкого военного строя и люди медленно брели небольшими группками, однако подразделения не смешивались. Все понимали, почему необходимы эти долгие переходы, но было обидно уходить в тыл.

Особенно страдали от жажды. Колодцы встречались только в населенных пунктах, а между ними — десятки степных немереных верст. В колодцах, использовавшихся чабанами для водопоя, в то знойное лето, кроме густой грязи, ничего не было. Несмотря на принимаемые нашими медиками меры, участились случаи тепловых ударов.

Трудности закаляют сильных волей. Переносить тяжелейший марш через Калмыцкие степи нам помогала книга А. Серафимовича «Железный поток», которая тут же появилась в колонне. Ее читали на коротких привалах, обсуждали, говорили о том, что красноармейцам Кожуха было еще труднее, а ведь выстояли.

Без малого месяц длился этот изнурительный марш. Северный Кавказ, куда вышла наша бригада, после перенесенных испытаний показался сущим раем. В станице Червленная нас встретили прохлада тенистых садов, обилие фруктов и овощей, вкус которых, признаться, мы давно уже забыли. А главное — было вдоволь прекрасной, холодной, бодрящей горной воды.