Олег Лекманов - Венедикт Ерофеев: посторонний [с иллюстрациями]

Когда Вадим Тихонов в 1964 году женился на Лидии Любчиковой [402] Приведем выжимку из воспоминаний о ней дочери Владимира Муравьева — Надежды: «Я бы сказала, что тот, кто ее не знал, очень много потерял. Что именно? Главным образом — смех и яркую волну жизни, которая шла через нее всегда ... Этот живой человек с детства был искривлен и приплюснут тяжелой болезнью ... Больше всего на свете Лида любила петь и хохотать. Хохотала она до слез — теряя голову от смеха. Рассмешить ее было очень легко. Пела Лида всю жизнь, пока не пропал голос: она была настоящей певицей, и на собраниях у Венички Ерофеева, с которым познакомилась еще на заре туманной (и не очень-то пуританской) общей юности, исполняла романсы несказанной красоты. По словам тех, кто ее слышал, это всякий раз было событием» (Муравьева Н. Лида Любчикова: жена «первенца» Венички Ерофеева // Литературно. 2017. 11 сентября. URL: http://literaturno.com/overview/zhena-perventsa-venichki-erofeeva/ ). А вот как вспоминает о Любчиковой Марк Гринберг: «Лида была совершенно прелестным существом и воспринималась всеми именно так, хоть и была искалечена болезнью, перенесенной в детстве. Очень умная, очень талантливая, очаровательная женщина с прекрасным лицом и потрясающим голосом. Помню, Лида как-то пела, а Марк Фрейдкин был за инструментом, и совершенно меня это растрогало, и Веня как раз тогда увидел, что у меня слезы навернулись на глаза и — отчасти иронически, отчасти одобрительно — что-то такое хмыкнул». , которая «была хозяйкой в маленькой семиметровой комнате на Пятницкой» улице в Москве [403] Ерофеев В. Мой очень жизненный путь. С. 534. «Тихонов с Любчиковой жили около домика Льва Толстого на Пятницкой, 10 (а Толстой в доме 12)», — вспоминает Анна Петяева. , Венедикт, утомляясь от своих странствий по столице, часто забредал и к ней. Игорь Авдиев вспоминал: «Лида Любчикова радостно встречала: “Приветик! Голодные? Есть будете?” Венедикт от приветливого сопрано начинал сам говорить ласковым баритоном: “Любчикова, знаешь таджикскую поговорку? Спросили шакала: будет ли он есть курицу? — шакал рассмеялся”. Любчикова смеялась — вокализ в третьей октаве. И приносила нам на блюдечках творожку с вареньем. Миниатюрнейшая женщина кормила двухметровых бродяг. Однажды она угостила Венедикта клюквой в сахарной пудре. Венедикт, краснея от стыда и счастья, слопал весь пакет и, воздев руки, возопил гласом велиим: “Господи, пронеси!” Любчикова была вне себя на третьей октаве» [404] Авдиев И. Клюква в сахаре // Новое литературное обозрение. № 21. 1996. С. 282-283. .

Смешные и трогательные подробности о тогдашних наездах Венедикта в Москву приводит в своих воспоминаниях и Римма Выговская, жена близкого ерофеевского друга университетских времен, Льва Кобякова: «Однажды пришел и говорит:

— Знаешь, у меня страшно болит голова.

А у меня самой бывали сильные мигрени, и я предложила сделать то же, что делал мой муж, когда я мучилась головной болью: он наливал горячую воду в тазик и мыл мне ноги. Веня согласился. Я посадила его на стул, принесла горячей воды и вымыла ему ноги.

Не понимаю сейчас, каким образом — тогда ведь не только мобильников, но и обычного телефона у нас не было — мы договаривались о встречах, но мы с Веней очень часто встречались у станции метро “Добрынинская” и ехали к нам. Вот однажды мы так встретились и поехали на Варшавку. По дороге я говорю: Веня, давай зайдем в магазин, надо чего-нибудь купить. Он согласился, мы вошли в магазин, и он купил бутылку водки, потом еще одну, потом еще и еще. Я говорю:

— Дай мне денег, закуску купить.

Он мне отвечает:

— Не дам. Закуска — это забота баб.

— Ну так дай мне взаймы.

— А взаймы я не даю никогда.

Теперь и не помню, как это все обошлось.

А однажды, встретившись таким же образом, мы ехали опять к нам, и Веня говорит:

— Ты знаешь, Выговская, я вчера зарплату получил. Имею право что-нибудь себе купить. У вас тут есть магазин, где продаются пластинки?

— Есть, только тогда придется проехать мимо дома.

— Так что ж, мы ведь потом вернемся.

Поехали, входим в магазин “Культтовары”. А Веня был в черном пальто, — хорошее пальто, но очень мятое, и рукава были Вене коротковаты <...> — идем в отдел пластинок. За прилавком стоит молодой продавец, ухоженный, завитой, прекрасно одетый, и с таким презрением он на Веню посмотрел. Веня спросил пластинку Малера — и в одну секунду все изменилось: продавец преобразился, позвал Веню за прилавок, они там с полчаса копались, разговаривали. Веня себе что-то выбрал, был очень доволен. Продавец, провожая нас, сказал:

— У меня редко бывают такие покупатели» [405] Про Веничку. С. 46-48. .

Сам Лев Кобяков вспоминает, как «году в 63-м» они с Муравьевым уговорили «Веню опять поступать на филфак МГУ» [406] Там же. С. 39. : «И я пошел сопровождать его на вступительные экзамены. Про письменный экзамен ничего не помню, а вот на устный я довел его до двери в аудиторию. По дороге мы купили две бутылки вермута, и я остался ждать Веню в коридоре. Жду полчаса, час, второй пошел. Я сначала стоял, потом присел на подоконник — дело было еще в старом здании университета, на Моховой, — недоумеваю. Я же знал, что для Вени этот экзамен легче легкого. Заглядываю в аудиторию и вижу: на полпути к дверям стоят экзаменаторы, поддерживая Веню под локотки, и почтительно дослушивают его лекцию о малых русских поэтах 19 века. Ну а потом мы пошли пить наш вермут. Экзамены Веня тогда сдал, но учиться не стал, разумеется» [407] Там же. .

Про тогдашний ерофеевский письменный экзамен — сочинение со слов Венедикта рассказал Борис Успенский: «Однажды он проходил мимо здания МГУ и видит: там — прием. Он подал документы и сходу, не готовясь, написал сочинение. И написал его на пять! Это вообще совершенно невероятная вещь, потому что пятерки за сочинение при поступлении в университет не ставят никогда. Нельзя было ни одной запятой неправильно поставить, ни одной стилистической погрешности допустить. А он походя легко смог это сделать. Это, конечно, был недостижимый совершенно уровень».

Второй точкой притяжения на карте не слишком далеких от Москвы мест для Ерофеева начиная с июля 1964 года стала деревня Мышлино, располагавшаяся неподалеку от Петушков. Сюда после окончания пединститута вернулась Валентина Зимакова. «Мне она запомнилась очень привлекательной, складненькой, миловидной женщиной, — описывает внешность Зимаковой той поры племянница Ерофеева Елена Даутова. — У нее были длинные волосы, она закалывала их по моде тех времен шпильками на затылке, и ей это очень шло» [408] Про Веничку. С. 31. . Работать Валентина устроилась учительницей немецкого языка в караваевскую среднюю школу Петушинского района Владимирской области. В промежутках между командировками по стране и ночевками у друзей в столице приспособился жить в Мышлино и Венедикт.