Дмитрий Карасюк - «Агата Кристи». Чёрные сказки белой зимы

– Вот у вас про анашу!

– Да нет у нас ничего про анашу!

– Признайтесь, сочиняли ведь песни в "закинутом" состоянии?

– Ни фига! Наша психоделия – внутренняя, "былинная". Русская народная психоделия, а не какая-то внешняя, возникающая посредством шприца или кокаиновой линии.

– Ваш новый сборник…

– У нас нет сборников! Это полноценный диск.

– Мне кажется, молодёжи будут непонятны "ураганные" песни…

– Они непонятны только журналистам! Слушай, парень, иди ты на…! Надоел…

Раздражённого Глеба смело с лавки».

Обстановку накаляло ещё и то, что большинство вопросов журналисты задавали Глебу, явно считая его не только автором почти всего материала, но и лидером группы. Вадика эти свидетельства разбалансировки коллектива не радовали. Раздражали его и вопросы о том, почему он стал писать и петь меньше песен: «Нельзя сказать, что я ничего не делаю. Возможно, я не могу пока понять, что со мной сейчас происходит. Может, я не в том направлении ищу. А может, действия не в том порядке совершаю. Что касается промо, продюсирования, то вся забота здесь ложится на меня, это забирает массу времени и сил, и у меня просто не было физических возможностей написать много песен. У Глеба такая возможность была, на него пришлась основная работа по сочинительству альбома. Да, заметные песни поёт Глеб, хотя сугубо арифметически, если посмотреть, то треть песен поёт он, треть – я, а треть – мы вместе».

Фото из архива группы «Агата Кристи»

То, что ситуация вокруг «Урагана» не внушает группе оптимизма, чувствовали даже зрители. Михаил Козырев вспоминает выступление «Агаты» 24 мая на фестивале «Максидром-97»: «Они начали с песни "Два корабля". Я смотрел на это из зала и в какой-то момент оцепенел: было ощущение, что люди на сцене поют себе реквием, у них есть возможность попрощаться навсегда, и они это делают. Это было трагическое потрясающее выступление».

Отношение «агатовцев» к происходящему действительно отдавало трагизмом. «Так отчаянно популярны, как во времена "Опиума" мы уже никогда не будем, – говорил Самойлов-старший. – Подобное может продолжаться всего 2–3 года. С нами осталась небольшая часть преданных фэнов. Мы думали, что люди видят в наших песнях то самое, что мы в них закладываем, но оказалось, что таких людей мало. Мы испугались, что, может быть, нас никто и раньше не понимал и никто никогда не поймет». Младший брат вторил ему: «После оглушительного успеха ты уверен, что тебя понимает огромное количество людей, что они тебя безоговорочно любят. И вдруг, когда ты начинаешь делать что-то не совпадающее с их интересами, происходит непонимание. Вот тогда наступает депрессия».

Спасение от этой депрессии Глеб попытался найти в религии. В 1997 году он крестился. «Я долгое время болтался между Небом и Землей, читал Кастанеду, Шри Ауробиндо, прошёл через всякого рода мистические приключения, но христианству я всегда верил. Это слишком красиво, чтобы не быть правдой. Чувство, что я больше не могу быть разделённым, толкнуло меня на крещение. На меня повлияли два человека. Один – это моя жена Таня. Второй – Костя Кинчев. Крестился я в маленькой церкви, настоятель которой восстанавливал храм без помощи богатых людей, собственными силами. И в какой-то момент на меня снизошёл горячий столб. Это было абсолютно чёткое физическое ощущение. Вышло оно слезами. Всё остальное время я просто проревел».

Глеб Самойлов

Фото Владимира Фридкеса

Приход Глеба к православию заставил его по-новому взглянуть на своё прежнее творчество: «Даже когда я писал что-то, как мне тогда казалось, антирелигиозное, – это ведь просто от страха потерять Бога. Сейчас я могу сказать: все мои песни были религиозны. Более того – они все христианские. Иногда в песнях мне хотелось быть плохишом, богоборцем. Но тем самым я ведь всё равно признавал христианскую систему координат». Воцерковление Самойлова-младшего повлияло даже на концертный репертуар «Агаты Кристи»: «Я сказал брату: "Вадик, сейчас у тебя в песне «Нисхождение» по тексту идёт «глупые ангелы». Спой, пожалуйста, не «глупые», а «добрые ангелы»…" Вадик меня понял, и слава Богу».

Если спасение от раздрая в душе можно было поискать в церкви, то проблемы финансово-экономического характера решались гораздо сложнее. К середине 1997 года наметилась трещинка в отношениях между «Агатой Кристи», Павлом Кадушиным и корпорацией «Райс-ЛИС’С» (с прошлой осени «Rise Music» объединилась с концертной фирмой Сергея Лисовского).

Небольшие конфликты случались и раньше. Один из них, например, был связан с отмечавшимся в апреле 1996 года 50-летием Владимира Жириновского, политика с неоднозначной репутацией. «У меня были знакомые, которые работали с ЛДПР, – рассказывает Кадушин. – На юбилей Владимира Вольфовича они делали концерт в ГЦКЗ "Россия". Спросили, может ли "Агата" принять в нём участие. Я ответил: "Почему нет?" Денег они не предлагали. Это был вопрос наших отношений».

«В те времена выступление на дне рождения такого человека стало бы страшным ударом по репутации рок-группы, – вспоминает Котов. – Мы многократно обсуждали это, пока находились на гастролях. Все были резко против. После возвращения Вадик предложил поехать к Кадушину всей группой: "Я боюсь, что мне одному не хватит сил отказать Генеральному". Поехали. Приехали в офис. Через пять минут разговора Вадик сказал: "Ребята, ну давайте всё-таки поможем Павлу Николаевичу, он ведь наш друг. Давайте сыграем". Мы остались втроём. Кадушин и Вадик стали нас уговаривать. Через десять минут сломался Козлов. "Павел Николаевич так много для нас сделал, я согласен выступить у Жириновского". Мы с Глебом вдвоём остались стоять, как в школе перед директорами. Глеб начал сдаваться: "Если мы не поедем, то Вадик споёт под фанеру один, а всё равно будут говорить, что мы все выступили". Тогда я сказал: "Я в любом случае не поеду". Меня тут же вывели из офиса со словами: "Андрей, ты настоящий мужик, ты молодец, спасибо"».

В кабинете продолжилась утрамбовка Глеба. Улучив момент, тот сбежал в буфет, залпом выпил два стакана коньяку и стал кричать: «Да пусть все эти бандиты, которые приезжают от Жириновского, отымеют меня куда угодно, но я выступать не буду!» Пришлось Вадику объяснять Кадушину, что его младший брат почему-то воспринял всё это очень болезненно, закрылся в туалете и сказал, что не поедет ни за что. «Вечером Вадик обвинил меня, что это всё я подстроил и напоил Глеба, – продолжает Котов. – Ко мне прибежал перепуганный Зуев: "Андрюха, зачем вы так? Нас же всех будут увозить в лес и закапывать". Было очень смешно. Кончилось всё это ничем. Кадушин с Самойловым съездили на юбилейный концерт, как простые зрители. Но после этого Вадик мне впервые сказал, что мы не сможем больше сотрудничать, потому что я подвожу весь коллектив, и раззвонил повсюду, что я уволен. Мы приехали в Питер, где все удивились: "Как же так, ведь ты уволен?" – "Может, я и уволен, но как видите – сижу и барабаню". И барабанил ещё лет двенадцать».