Андрей Красноглазов - Сервантес

Безусловно, богатый и большой город Севилья страдал всеми болезнями мегаполиса эпохи раннего барокко: «Больше всего в Севилье грабителей, прелюбодеев, фальшивых свидетелей. Игроков, сутенеров, убийц, ростовщиков, скупщиков и перекупщиков, бродяг, живущих чудесами Магомета. То есть игрой и воровством в картежных домах и за доской для костей, ибо здесь имеется свыше трехсот игорных домов и более трех тысяч гулящих девиц… Торговля превратилась в грабеж и спекуляцию; скупается все, начиная с золота и шелка и кончая овощами, для перепродажи по вздутым ценам, когда почувствуется их недостаток на рынке… Каждый стремится обделать свои делишки. Бедные продолжают изнывать в бедности, богатые насыщают свою ненасытную алчность, а разбойников в Севилье не меньше, чем в Сьерра-Морене». Насчет мошенников и раздолья для них в этом городе хорошо написал сам Сервантес в «Ринконете и Кортадильо» и «Вдовом мошеннике». А в целом подобное нелицеприятное описание можно отнести к любому крупному деловому городу как в XVI веке, так и в XX, что тем не менее не мешает им притягивать к себе людей самого разного сословия и рода занятий. Одним из них и был Мигель де Сервантес — комиссар по закупкам продовольствия для Непобедимой армады.

После трех месяцев вынужденного безделья 18 сентября 1587 года комиссар Сервантес выехал из Севильи.

Каждому комиссару назначалась своя территория. Уполномоченный по закупкам объезжал обычно подведомственные ему земли верхом на лошади в сопровождении нескольких помощников. В его функции входило выявлять, у кого в округе имеются «излишки» оливкового масла, пшеницы, ячменя и других продуктов, и скупать их по установленным ценам. Но так как обычно денег не было, то расчеты зачастую производились квитанциями о получении такого-то количества того или иного продукта. Собранная таким образом провизия доставлялась комиссаром в оговоренное место. То, что закупочные цены были низкими, понятно, но и этих денег крестьянин не получал — только вексель, который неизвестно когда будет оплачен и будет ли оплачен вообще. Естественно, каждый старался утаить свое добро от зорких глаз интенданта и его помощников, которые в свою очередь всеми правдами и неправдами желали выполнить королевский указ. Поэтому нет ничего удивительного, что сельские жители комиссаров не жаловали и не ждали от их появления в своей округе ничего хорошего.

Не только простой люд был обязан продавать провиант для нужд армии, объектами реквизиции являлись латифундисты, а также монастыри, церкви, духовные общины и т. д. Теоретически комиссары имели весьма широкие полномочия для исполнения своих обязанностей, вплоть до заключения в тюрьму особо строптивых, однако в действительности они могли совсем немного. Поэтому им приходилось всеми способами воздействовать на селян, не желавших расставаться со своим добром. За эту непростую работу комиссары получали по 12 реалов в день. Сумма смехотворная, она едва покрывала их повседневные траты. Но даже эти небольшие деньги можно было получить только после выполнения своей многострадальной миссии, да еще и с опозданием.

Тем не менее за эту работу «бились», чтобы заполучить ее, требовались поручители, как, например, Сервантесу. Тут кроется какой-то секрет. Вероятно, уполномоченные имели дополнительный заработок, «борзых щенков» — наличностью или натурой — в виде продовольствия. Можно было погреть руки на неупорядоченной выплате крестьянам денег за сданные продукты. Население раз за разом продавало свои «излишки», в то время как плата за них производилась единожды и постфактум. Иногда изъятие продуктов так и оставалось неоплаченным. Все это приводило к путанице в финансовых документах и отчетах.

Матео Алеман писал о деятельности комиссаров в «Гусмане де Альфараче»: «Разоряют страну, обирают бедняков и вдов, втирая очки своему начальству и обманывая своего короля, одни в целях увеличить свое состояние, а другие с тем, чтобы создать его и доставить пропитание своим наследникам». Интересны комментарии по этому поводу самого Сервантеса. В интермедии «Судья по бракоразводным делам» экс-комиссар нарисовал самокарикатуру: «С хлыстом в руках, на наемном муле. Маленьком, худом и злом, без погонщика, потому что такие мулы никогда не нанимаются и ничего не стоят, с перекидной сумкой на крупе, в одной половине воротничок и рубашка, в другой кусок сыру, хлеб и кожаная фляжка, без приличного дорожного платья, кроме пары штиблет об одной шпоре, с беспокойной торопливостью уезжает он комиссионером по Толедскому мосту на ленивом и упрямом муле. Глядишь, и через несколько дней посылает домой окорок ветчины и несколько аршин небеленого сукна, и такими вещами, которые ничего не стоят в той местности, куда он послан, поддерживает свой дом, как только он, грешный, может…» А в «Новелле о беседе собак» называет комиссаров посредниками, «разрушающими государство». Даже кортесы отметили негативные стороны деятельности уполномоченных по сбору продовольствия, которые «разрушали поселки и города, ими навещавшиеся, вымогая взятки и относя за счет казны свое содержание, питание и другие траты на суммы куда большие, чем стоимость добывавшихся ими припасов».

Сохранился отчет о тратах комиссара Сервантеса, которые он производил во время своей службы в этой должности, свидетельствующий, что относительно ветерана Лепанто совершенно неуместны подозрения во взятках и других злоупотреблениях, широко распространенных среди его коллег. Но, как увидим далее, к дону Мигелю имелось множество претензий как со стороны королевской казны, так и со стороны населения.

«Мула ему предоставило правительство. Он больше не походил на бродягу. Он был хорошо одет, как подобало королевскому чиновнику: доверху застегнутый бархатный темный камзол, изящные брыжи и легкий суконный плащ. На это платье ушла большая часть его предварительной получки. По левую сторону седла болтался в ременных петлях знак доверенной ему власти: длинный посох с вызолоченным набалдашником в виде короны. Иногда он зажимал его под мышкой наподобие копья».

Первым объектом комиссара по закупкам продовольствия для флота Его величества Мигеля де Сервантеса стало живописное и благополучное местечко Эсиха. Здесь ветеран Лепанто был принят самим коррехидором Эсихи Москерой де Фигероа, выдающимся поэтом, к которому Сервантес не мог не чувствовать глубокого уважения и чье имя он упомянул в «Галатее» в известной «Песне Каллиопе». Задача коррехидора, в данном случае Фигероа, заключалась в своего рода посредничестве и разрешении конфликтов между комиссарами и местными властями. Встреча, несомненно, была очень приятной, но, к сожалению, срок исполнения должности у Фигероа уже вышел, и он не замедлил покинуть Эсиху. И уже с начала октября 1587 года Сервантесу пришлось столкнуться с чиновниками, настроенными в отношении него прямо противоположным образом. Ситуация осложнялась неурожайным годом, из-за чего положение с продуктами стало очень напряженным, кроме того, населению не было заплачено еще за предыдущие закупки.