Андрей Красноглазов - Сервантес

Однако если с прототипом Дон Кихота все ясно, то этого нельзя сказать о Дульсинее и Санчо.

Санчо Панса — фигура в высшей степени колоритная, не уступающая центральному образу романа — самому Дон Кихоту. С другой стороны, образ Санчо настолько типичен, что говорить о модели, с которой он лепился, представляется достаточно затруднительным. Скорее всего, Сервантес перед своим мысленным взором не имел никакого конкретного образа, который мог бы служить ему неким «макетом», моделью верного оруженосца Дон Кихота. Санчо Панса — собственное изобретение Сервантеса, порожденное его фантазией и испанским народным фольклором. На это указывают его имя, прозвище, пословицы, которыми он сыплет направо и налево. Сервантес наделяет его всеми атрибутами ламанчского крестьянина: здравым крестьянским умом, простодушной расчетливостью, хозяйственной деловитостью, наивной жаждой обогащения и простодушием — всего не перечесть. Другими словами, качествами, в той или иной степени присущими любому сельскому жителю Испании. Санчо узнаваем в любом испанском крестьянине, не зря и имя у него «пословичное».

С прообразом Дульсинеи, она же Альдонса Лоренсо, дело обстоит иначе. Фамилия Лоренсо не встречается ни в одном архивном документе деревушки Тобосо, между тем в приходских книгах Эскивиаса было обнаружено упоминание некой Хуаны Лоренсо, умершей в 1587 году. Однако в любом случае это не Альдонса, а Хуана, но может быть, родня? Вообще, архивы Эскивиаса богаты на имена персонажей «Дон Кихота»: Карраско, Рикоте, Мари Гутьеррес. В этом смысле женитьба Сервантеса сыграла положительную роль для развития мировой культуры. Астрана Марин полагает, что в жизни и творчестве дона Мигеля было три главных, решающих события: пребывание в Италии, плен и рабство в Алжире и женитьба в Эскивиасе.

Если же искать прообраз Альдонсы не по сходству фамилии, а по характерным чертам, заданным в «Дон Кихоте», то дело кажется совсем безуспешным — обычная крестьянка. Тем не менее в качестве претендентки на роль прототипа Дульсинеи Тобосской некоторые сервантисты выдвигают некую Анну Сарко де Моралес, дочь единственного в Тобосо идальго, якобы находившуюся в дальнем родстве с женой Сервантеса Каталиной де Саласар.

Вряд ли, однако, это так. Альдонса Лоренсо, по роману, не умела ни читать, ни писать и вообще не имеет каких-либо индивидуализирующих ее черт. Поэтому говорить о каком-либо конкретном историческом лице, послужившем моделью для писателя при создании образа Дульсинеи, скорее всего, просто не стоит.

Мигель де Сервантес начал писать свой главный роман в 55–56 лет. Это, пожалуй, самый плодотворный возраст для романиста. И закончил его через семь лет. Именно столько времени прошло с того момента, как в камере севильской тюрьмы был задуман великий «Дон Кихот», а в 1605 году выпущен в свет. Это были годы нелегкой, напряженной работы, как пишет сам автор, «я потратил на свою книгу немало труда». И все это действительно так, потому что писался роман в редкие, свободные от повседневных забот дни. Вечерами, а часто и ночами. Надо учитывать, что это был роман нового типа. Образца, с которого можно было бы «списать», просто не существовало. И наконец, сам объем произведения был достаточно внушителен. Его необходимо было физически написать и выправить, хотя дон Мигель старался писать сразу начисто, ведь бумага и чернила тоже стоили денег. Однако за свой титанический труд по написанию романа он получил примерно 1500 реалов. Столько заплатил писателю его издатель Франсиско де Роблес летом 1604 года. Сумму более чем умеренную! В это самое жаркое для Испании время дон Мигель осуществляет последнюю редакцию романа, шлифуя текст, исправляя нестыковки, подгоняя одну часть текста к другой. Правда, множество недоделок все равно осталось. Вспомним хотя бы известную историю с ослом Санчо. {180} 180 Суть этого недоразумения сводится к тому, что в 23-й главе первого издания Франсиско де Роблеса отсутствовало упоминание о краже осла Санчо вором Хинесом де Пасамонте и лишь в 25-й главе указывалось, что он украден каким-то неизвестным лицом, после чего, однако, осел снова появлялся у Санчо. Во втором издании, кем точно, неизвестно, для исправления этой неувязки были сделаны две вставки, одна в 23-й главе, рассказывающая о похищении осла, другая в 30-й, где говорится о его случайной находке. Первая из вставок, однако, оказалась не к месту, так как после нее Санчо несколько раз встречается в тексте путешествующим на уже отсутствующем осле. Во второй части романа в 4-й и 27-й главах Сервантес опять вернулся к этому происшествию и рассказал о способе похищения злополучного осла, объяснив неувязку в тексте первой части недосмотром Сида Ахмета Бенинхали или наборщика.

Литературный, писательский труд во все времена, кроме, может быть, развитого капитализма XX века, дохода практически не приносил. В Испании XVII века для издания романа или пьесы требовалась специальная королевская привилегия. Получал ее автор и обычно уступал издателю, который печатал рукопись, реализовывал ее, одним словом, брал на себя все издержки производства и продажи и, соответственно, весь риск предприятия. Поэтому рукописи покупались дешево и труд писателя не стоил ничего. Издатели же были люди неглупые и понимали, что можно и что нельзя продать с выгодой. Срок действия привилегии был, как правило, десять лет, в течение этого срока можно было издавать и переиздавать книгу. Гонорар же автору выплачивался единоразово, и, таким образом, писателю не доставалось ничего от реализации последующих тиражей.

Франсиско де Роблес, после того как 26 сентября 1604 года в Вальядолиде дон Мигель получил привилегию на издание «Дон Кихота», заплатил за роман, как мы уже упоминали, символическую сумму в 1500 реалов и стал обладателем всех прав на его печать и реализацию. Издание было поручено мадридской типографии Марии Родригес, известной по имени ее управляющего как печатня Хуана де ла Куэсты.

В декабре 1604 года последние листы романа, изданного на дешевой бумаге, вышли из-под печатного станка. Корректору Мурсиа де ла Льяне было официально поручено «вычищать» работу. Выполнил он свое дело халтурно — «Дон Кихот» вышел со множеством типографских ошибок и опечаток. Учитывая количество сюжетных нестыковок, можно подумать, что этот сеньор вообще не открывал роман, чем доставил множество трудностей будущим комментаторам «Дон Кихота».

Возникает вопрос: почему же сам Сервантес не исправил очевидные погрешности и нестыковки в романе? Выпуская книгу, он торопился — это ясно, очевидно и понятно. Но в последующих изданиях? Исследователь В. Багно пишет, что «Сервантес… не был склонен исправлять все из замеченных им или первыми читателями „Дон Кихота“ „противоречий“. Гений вправе иметь свои представления о художественном времени и пространстве, о сцеплениях сюжетных линий, мотивов и фактов, тем более что в действительности он их не навязывает. Не говоря уже о том, что многие из пресловутых „ошибок“ не более как свидетельство невнимательности, невежества или эстетического догматизма некоторых сервантесоведов».