Михаил Иванов - Япония в годы войны (записки очевидца)

Макартур был отнюдь не случайной фигурой на посту Главнокомандующего союзными силами и главой Союзного совета. Выдвинувшие его реакционные круги США знали, на кого они делали ставку. Именно Макартур во многом способствовал тому, что с самого начала оккупации Японии, несмотря на огромные усилия и полезную деятельность в контрольных органах советских представителей, эти органы, созданные для демилитаризации и демократизации Японии, стали ареной «холодной войны».

Конечно, не генерал Макартур определял курс «холодной войны» во внешней политике США в послевоенный период. Прерогатива в этом принадлежала крупным монополиям, руководителям военно-промышленного комплекса и правительству США. Генерал Макартур же без колебаний следовал этому курсу, использовав оккупацию Японии, чтобы сделать большую политическую карьеру и выгодный финансовый и военный бизнес.

Уже первые месяцы и даже первые шаги оккупации Японии показали, что происходило смыкание интересов военно-промышленного комплекса, правительственной верхушки США, возглавляемой президентом Трумэном, и японской реакции во главе с императором. Скоро стала понятна и цель этого блока, состоявшая в том, чтобы сохранить Японию в качестве союзника империалистических кругов США в Азии, для чего необходимо было искоренить в Японии настроения антиамериканизма, создать на базе остатков милитаризма мощный военный кулак. Поэтому важнейшие задачи оккупационной политики сводились к тому, чтобы на первом этапе умиротворить Японию, на втором – вооружить ее и сделать военным союзником.

В соответствии с указанными задачами американской оккупационной политики строились и органы ее руководства, ее рабочий аппарат, подбирались кадры. В руках Главнокомандующего генерала Макартура был свой мозговой центр – его штаб, где были собраны американские специалисты по военным, политическим, экономическим и социальным проблемам, в том числе по борьбе с «коммунистической опасностью» и национально-освободительным движением. Не было такой области жизни оккупированной Японии, где бы не хозяйничала американская военная администрация. Штаб Макартура имел право диктовать японскому правительству его политику, ликвидировать военные концерны, вести учет национальных богатств, регулировать финансы, направлять работу промышленности и транспорта, распускать армию и производить аресты военных преступников, запрещать фашистские и националистические организации, контролировать печать, систему образования, деятельность политических партий, профсоюзов и т. п. Одним из значительных мероприятий штаба Макартура в первые месяцы были мероприятия, связанные с разработкой новой конституции и пересмотром закона о выборах.

В проведении оккупационной политики в Японии мы, советские представители в Союзном совете, всегда строго руководствовались согласованными всеми союзниками решениями о демократизации политической и общественной жизни в этой стране, об искоренении остатков милитаризма и ультранационализма. Своим поведением и внешним обликом каждый из офицеров и дипломатов стремился не уронить достоинства советского человека – представителя СССР.

Теперь мы часто, чуть ли не каждый день, бывали в городе. У каждого на машине знак оккупационных войск, а в кармане документ о принадлежности к «офицерскому персоналу» Союзного совета, что обязывало население относиться с уважением. Мы, естественно, не злоупотребляли своим новым положением, соблюдали необходимый такт, и это, как правило, располагало к нам простых японцев.

Наши офицеры и генералы выходили в город только в военной форме, с орденами, без оружия. Где бы они ни останавливались, тут же собиралась толпа любопытных. Я заметил, что особенно пристальный интерес японцев вызывали взаимоотношения между советскими генералами и офицерами, офицерами и рядовыми. Ведь закончившаяся война преподала им много примеров произвола японского офицерства, грубости с подчиненными и в отношениях с гражданским населением. Надо было видеть, с каким умилением японцы наблюдали за товарищескими отношениями генерал-лейтенанта К. Н. Деревянко и его шофера Вани Захарчука, в которых требовательность генерала и беспрекословное повиновение солдата сочетались с сердечной заботой друг о друге. И уже совсем не было конца удивлению и разговорам токийцев, когда за рулы автомобиля садился сам генерал.

Наши офицеры и генералы как-то естественно, без длительного и болезненного периода адаптации нашли общий язык с рядовыми японцами. В то время как в американских оккупационных войсках в Японии произошло большое количество правонарушений, вплоть до убийств и изнасилований, руководители советской части Союзного совета почти не знали забот в связи с взаимоотношениями личного состава с американцами и местным населением. Я сказал «почти», так как единичные эксцессы все-таки были.

Прибывшие из Владивостока наши морские летчики отправились на Гинзу, чтобы ознакомиться с городом. Проходя вдоль канала перед дворцом, они повстречали группу гуляющих американских солдат и сержантов. Один из американцев издевательски крикнул по-русски летчикам: «Эй вы, русские самовары!» Остальные поддержали его вызывающим хохотом. Это оскорбило наших парней, и они потребовали от хулигана извинения. В ответ американские солдаты принялись грубить, в результате чего завязалась драка. Пять американцев были избиты, а один к тому же угодил в канал. Собравшиеся вокруг японцы не вмешивались в драку, но явно были на стороне наших летчиков. Подоспевший военный корреспондент вооружился кинокамерой и заснял «битву союзников». На следующий день присланная из американского штаба бумага уведомила генерала Деревянко о случившемся. Командованию пришлось приносить союзникам извинение.

Или другой случай. Прибывший в составе роты обслуживания один из мичманов часто отлучался в город по делам, о которых никому не докладывал. Вскоре политрук роты заинтересовался поведением мичмана и установил, что тот якобы «коллекционирует» японские часы, скупая их по дешевке или добывая каким-то иным способом. При обыске мичмана было обнаружено около трех десятков часов различных систем, как он уверял, купленных им или «взятых в долг». Мичмана самолетом отправили во Владивосток. Генерал Деревянко приказал обойти всех часовщиков Токио и возвратить добытые часы, принеся при этом извинения.

Я потратил не менее трех суток, чтобы объехать на машине всех часовщиков. Каково было наше удивление, когда через несколько дней к штабу советской части Союзного совета пришла большая группа токийских часовщиков с благодарностью генералу Деревянко «за великодушие и хорошее воспитание подчиненных». Тут же генералу они подарили музыкальную шкатулку.