Михаил Иванов - Япония в годы войны (записки очевидца)

Подписав в 1940 г. «Тройственный пакт», в котором были строго оговорены сферы влияния Германии и Японии, правящие круги Токио стремились упрочить свои позиции в Азии и подготовиться к агрессии против СССР на севере, а также против США и Англии на юге. Уже к тому времени Япония направила свои вооруженные силы в Индокитай и готовилась к его полному захвату. Одновременно японское правительство вело переговоры в Берлине, Москве и Вашингтоне.

Весной 1941 г. важнейшими внешнеполитическими задачами Японии стали завершение войны в Китае и подготовка к «большой войне». В этих целях кабинет Коноэ пытался добиться окончательного раскола и развязывания гражданской войны в Китае между тремя группировками сил: гоминьдановским режимом Чан Кай-ши в Чунцине, марионеточным правительством Ван Цзин-вэя в оккупированных Японией районах Китая с центром в Нанкине и народно-революционными силами во главе с КПК в Яньани.

Никогда еще дипломатическая служба Токио не была столь активной, как в последние месяцы перед войной на Тихом океане. Резиденция министра иностранных дел Мацуока на Касумигасэки, по существу, являлась главным штабом, который планировал и осуществлял внешнеполитические операции в Азии, Европе и Америке. Под знамена японского министерства иностранных дел были собраны лучшие кадры специалистов, опытные дипломаты и разведчики. Они опутали мир явными и тайными договорами, вносили раскол в лагерь миролюбивых государств, готовили заговоры, интриги, направленные на подрыв дела мира. Японская дипломатия задолго до выступления армии и флота расчищала им путь к агрессии, а когда последняя совершалась, делала все для ее оправдания и узаконения. В ведении японской дипломатии находились десятки тайных разведывательных организаций, послами Японии являлись опытные дипломаты, чаще всего из числа военных. Например, генерал Осима – в Берлине, генерал Сиратори – в Риме, Сигэмицу и генерал Татэкава – в Москве, адмирал Номура – в Вашингтоне, Есида – в Лондоне. Они-то знали, в каком направлении развиваются события, чего добивается Токио.

Любой рассказ о столице Японии будет неполным, если обойти молчанием военное значение Токио – центра японского милитаризма. На протяжении многих десятилетий внешняя и внутренняя политика правящих кругов Японии диктовалась подготовкой к войне, вооруженным захватам. Эта политика прямо связана с Токио, ибо там она разрабатывалась, получала одобрение императора и по приказам оттуда осуществлялась. Накануне-второй мировой войны Токио стал главным центром военной опасности в Азии.

Многовековая эпоха японского феодализма связана с беспрерывными внутренними и внешними войнами. Это обстоятельство оказало огромное влияние на всю историю японского народа, породив некоторые особенности его культуры и языка, соответствующие традиции. Все видные государственные деятели и императоры Японии в прошлом были людьми военными. Привилегированное положение военачальников, господство военно-феодального сословия дворян-самураев, кастовый характер офицерства способствовали традиционному засилью в японском обществе военщины с ее реакционной идеологией, рассматривавшей войну и насилие как высшее проявление государственной политики. Редко можно встретить столицу, где бы так тщательно хранили и оберегали военные традиции, памятники войны, оказывали почести военным, как в Токио.

Потребовалось совсем немного времени, чтобы убедиться, что Токио – необычная столица. Все говорило, что это центр военного государства, сделавшего войну главным средством политики, а милитаризацию страны – нормальным состоянием общества. Сосредоточение здесь большого количества штабов и учреждений военного ведомства, военных академий и училищ, наличие огромного гарнизона – все это и многое другое подчеркивало военное значение столицы. Ритм жизни и облик населения, среди которого каждый второй был военным, придавали Токио характер скорее прифронтового города, нежели столицы государства, находящейся в глубоком тылу.

Гражданское население Токио старалось во всем подражать военным. Многие жители с подчеркнутым уважением носили одежду военного покроя с прикрепленными к лацканам куртки знаками фашистских и националистических организаций, по-военному приветствовали друг друга, разговаривали на армейском жаргоне.

Военная пропаганда, идеологическая обработка населения Токио в духе милитаризма носили чудовищные размеры. Печать, радио, кино всячески рекламировали войну как средство спасения нации, как панацею от всех бед. Тогда я впервые услышал навязчивую мелодию националистического гимна «Кими га ё!» («Япония всегда впереди!»). Вперемежку с военными маршами гимн можно было слышать по нескольку раз в день: его исполняли по радио, пели в марширующих колоннах, на сцене театра «Такарадзука», на проводах солдат на фронт. Школы и университеты превратились в рассадники воинствующего национализма, а их учебные программы все больше напоминали расписание по военной подготовке армейской части, чем учебного заведения. Религиозный праздник «День памяти предков» («Обон») превратился в демонстрацию военно-патриотических чувств по отношению к императору, в обряд клятвы живых перед прахом погибших в войнах. В этот день многие храмы, кладбища, музеи не вмещали всех желающих. В парках устраивались митинги, на которых активисты Ассоциации помощи трону выступали с призывами к войне, требовали разгромить международный коммунизм.

Токио переживал бурные дни, жил в предчувствии надвигающихся новых событий. Влиятельные силы искусственно разжигали в столице и во всей стране военный угар. Не оставалось никаких сомнений в том, что Япония стоит на пороге новой войны. Как-то один из советских писателей, побывавших вскоре после окончания войны в Японии, назвал Токио «царством японского дракона». Вряд ли можно найти лучшее определение для довоенного Токио.

Несмотря на напряженное положение в стране и незавершенность войны с Китаем, весной 1941 г. создавалось впечатление, что японское правительство готово искать путь к оздоровлению военно-политической обстановки в Азии и на Дальнем Востоке: оно заключило пакт о нейтралитете с Советским Союзом, вело переговоры с Китаем о прекращении военных действий, весной 1941 г. начало переговоры с США. Казалось бы, ничто пока не предвещало непосредственной военной опасности.

Но это внешнее благополучие служило прикрытием для тайных планов японских милитаристов, вводя в заблуждение относительно истинного смысла всех дипломатических шагов Японии. Широко рекламируемые миролюбивые акции скрывали напряженную подготовку Японии к агрессии. Это было затишье перед бурей.