Кеннет Максей - Гудериан

Окружение группы армий «Север» в Курляндии, несмотря на всю свою трагичность, вписало всего лишь еще один эпизод в историю ошибочной стратегии Гитлера, оказавший незначительное влияние на ход боевых действий в контексте предрешенной тотальной катастрофы. Что касается Гудериана, тот был возмущен до глубины души бесцельным уничтожением боеспособных соединений, в которых ощущалась такая нужда. Он продемонстрировал свою искреннюю тревогу за судьбу солдат, которым, попади они в плен к русским, не приходилось рассчитывать на пощаду. В боевых действиях на Восточном фронте наступало временное затишье, которое можно было использовать для усиления фортификаций, что, однако, теперь уже не имело особого значения. Гитлер устремил взор на Арденны, где надеялся достигнуть победы, важной как в военном, так и в политическом отношении. Он тешил себя и немногих простаков мыслью, что западных союзников можно запугать. Ирония судьбы заключалась в том, что эту иллюзию частично помогали создавать Шпеер и генерал-инспектор танковых войск, поскольку именно благодаря их настойчивым усилиям продолжалось производство бронетехники. Танковые дивизии почти полностью пополнили свою материальную часть, и теперь главной проблемой была нехватка горючего.

Подобно большинству старших офицеров, Гудериан считал, что из Арденнского проекта ничего не выйдет. Отстраненный от участия в подготовке наступления, он мог лишь молча наблюдать за тем, как гибли солдаты частей, изъятых из-под его командования для пополнения армий Западного фронта, и читать ежедневные сводки разведки, говорившие о приближающемся поражении. «В интересах своего народа, – писал он, – я желал, чтобы оно завершилось полным успехом. Но когда уже 23 декабря стало ясно, что нельзя добиться крупного успеха, я решил поехать в главную ставку фюрера и потребовать прекращения опасного напряжения и незамедлительной переброски всех сил на Восточный фронт». 26 декабря он встретился с Гитлером.

Однако это требование, как и многие другие, выдвигавшиеся им, было, по словам Гудериана, отвергнуто, и напряженная атмосфера, в которой проходили его встречи с Гитлером, еще более накалилась. И все же ему удалось выбить некоторые подкрепления.

[Недавно было сделано предположение, что Гудериан предложил перебросить основную часть резервов на восток уже после начала наступления русских. Это утверждение надуманно и не выдерживает обстоятельной критики.] Все совещания того времени у Гитлера, продолжаясь по несколько часов кряду, представляли собой наглядный пример бесцельного времяпрепровождения – гротескные дискуссии о высокой политике, перемежавшиеся монологами Гитлера, тщившегося показать свои знания характеристик различных видов оружия, в деталях рассуждавшего о дислокации войск на определенном участке фронта или предававшегося воспоминаниям о прошлых триумфах, грехах и упущениях. У читателя стенографических записей, полных фобий нацизма, корчившегося в предсмертных судорогах, часто волосы, встают дыбом. Стенография не передает нюансов речи, но то, как Гитлер и его присные провоцировали армию, проступает со всей очевидностью, иногда даже резкостью, так же как и постоянные терпеливые усилия Гудериана вернуть дискуссию в практическое русло. Варлимонт рассказывает об одном из таких совещаний, когда в сентябре Гудериан пытался добиться выполнения июльского приказа Гитлера о передаче грузовиков флотом, авиацией и гражданскими властями танковым дивизиям, испытывавшим в них большую нужду. В скобках – комментарии самого Варлимонта.

«Гудериан: Дело только за согласием самого рейхсмаршала.

Гитлер: Я даю согласие сейчас. У нас есть штаб обороны. У нас есть организация, которой могут позавидовать все страны мира, – ОКВ. Ни у кого больше такой нет. Об этом не очень-то распространялись, потому что генеральному штабу сухопутных сил она не нравится.

Кейтель: (как обычно, используя более сильные выражения для передачи той же мысли): В действительности он усердно боролся против нас!

Гитлер: (подхватывая выражение Кейтеля): В действительности усердно боролся против нее! После того как мы годами боролись за создание этой организации!

Гудериан: У 3-го воздушного флота очень много грузовиков.

Томале: Мы должны получить их.

Крейпе: (начальник штаба люфтваффе): Мы и так уже потеряли много грузовиков на перевозках для армии, (отказывается)».

На первой неделе января, когда Гитлер все еще упорствовал в своих попытках оживить наступление на Западе, а поступавшие сведения неопровержимо свидетельствовали о скором наступлении русских, общий тон на таких совещаниях ухудшился. Преследуя цель достигнуть максимально возможной концентрации сил на восточных рубежах Германии, Гудериан проявлял стоическое терпение, продолжая посещать эти совещания. Однако бывал резок и не церемонился в выражениях, когда речь заходила о кардинальных вопросах, или когда требовались ненужные жертвы со стороны солдат и офицеров. Он совершал поездки на фронт, чтобы узнать мнения командующих армиями и других военачальников, и пришел к выводу – война безнадежно проиграна. И не только потому, что Германия имела дело с противниками, достигшими подавляющего преимущества в живой силе и технике, но и потому, что – «у нас не было больше офицеров и солдат 1940 года…». 9 января 1945 года Гудериан решил пойти до конца и не уступать Гитлеру, показав тому доклад разведки, подтверждавший, что русские вскоре начнут мощное наступление, которое вермахт не сможет остановить. Гитлер вышел из себя и отказался верить разработкам разведчиков, заявив, что их главу, генерала Гелена следует отправить в сумасшедший дом. Гудериан говорит, что также закипел от ярости и сказал Гитлеру: «Гелен – один из способнейших офицеров генерального штаба… если вы требуете запереть генерала Гелена в сумасшедший дом, то отправьте и меня вместе с ним!», стр. 531 (имеются в виду страницы «Воспоминания солдата», Русич, 1998). Он отказался сменить генерала Гелена, и атмосфера к концу совещания несколько разрядилась. Однако по докладу Гелена не приняли никаких мер, и когда три дня спустя русские перешли в наступление (именно тогда, когда и предсказывали Гелен и Гудериан), войска постигла катастрофа, потому что Гитлер отказался произвести передислокацию войск с учетом ударов, которые наносили русские. В конце совещания Гитлер еще раз попытался задобрить Гудериана словами благодарности и лести, однако, совершенно не утешившими его. Гудериан пишет, что заявил фюреру: «Восточный фронт – как карточный домик. Стоит прорвать фронт в единственном месте, рухнет весь фронт…» – стр. 532. Так и вышло, хотя катастрофа, скорее всего, была неизбежна, и переброска подкреплений с Запада не предотвратила бы ее.