С. Джоши - Жизнь Лавкрафта

Однажды в Голландии они отыскивают могилу некого крайне опасного типа - он "был захоронен пять столетий назад и в свое время тоже грабил могилы, похитив из легендарной гробницы некий могущественный предмет". Вскрыв могилу, они обнаруживают, что, несмотря на миновавшую половину тысячелетия, от покойного осталось "много... поразительно много". В могиле они находят амулет, изображающий "странную стилизованную фигурку сидящего крылатого пса или сфинкса с полусобачьей головой", и решают забрать этот трофей в нечестивый погребальный музей, который держат в своем доме в Англии.

После их возвращения начинают происходить странные вещи. Им мерещится непонятное гудение или хлопанье, а из-за торфяных болот доносится "слабый, далекий лай" гигантской собаки. Однажды ночью, когда Сент-Джон в одиночку возвращается домой со станции, его разрывает в клочья некая "ужасная хищная тварь". Перед смертью он ухитряется произнести "Амулет... эта проклятая штука..." Рассказчик понимает, что должен вернуть амулет в голландскую могилу, но в Роттердаме его обкрадывают. Вслед за этим город шокирует "кровавая смерть" в "убогом воровском притоне". Рассказчик, охваченный чувством обреченности, возвращается на кладбище и разрывает древнюю могилу. В ней он обнаруживает "костяк, который мы с другом ограбили; но не такой чистый и безмятежный, каким мы видели его тогда, но покрытый запекшейся кровью и клочьями чужой плоти и волос. Он злобно взирал на меня горящими глазницами, а его острые окровавленные клыки обнажились в насмешке над моим неотвратимым концом". Поведав эту историю, герой собирается "с помощью револьвера обрести забвение, мое единственное убежище от безымянного и неименуемого".

"Пса" откровенно ругали за безумную цветистость; однако от внимания большинства критиков отчего-то ускользнуло, что рассказ - явная самопародия. Лавкрафта редко считают хозяином, а не рабом собственного стиля, но мы уже видели, что его ранние рассказы - "По ту сторону сна", "Факты об усопшем Артуре Джермине и его семье", "Музыка Эриха Цанна" - демонстрируют поразительную сдержанность стиля и образного ряда, так что становится вполне очевидно, что в "Псе" Лавкрафт сознательно был высокопарен и наигран. Еще более очевидной пародию делают явные литературные аллюзии ("эта проклятая штука" Сент-Джона вторит знаменитому рассказу Амброуза Бирса; "кровавая смерть" [red death] и манера датировать ["Ночью 24 сентября 19--"] - шутливые отсылки к Эдгару По; лай пса явно должен напоминать о "Собаке Баскервиллей" Дойла; и, как показал Стивен Дж. Мариконда, в рассказе много поклонов Жорису-Карлу Гюисмансу, особенно его "Наоборот") и гротескные фразы, например "Причудливые проявления стали слишком частыми, чтобы их сосчитать". И все же рассказ вышел бесспорно удачным экспериментом в напыщенной многословности - пока помнишь, Лавкрафт явно рассчитывал на подобный эффект и делал это хотя бы отчасти умышленно.

Для формирования псевдомифология Лавкрафта "Пес" важен тем, что в нем впервые упоминается "Некрономикона", который - также впервые - здесь четко приписан Абдулу Альхазреду. Вот сам отрывок: "Он [амулет] и правда был чужд любому искусству и литературе, известным разумным и уравновешенным читателям, но мы сразу узнали его - подобный упоминался в запретном "Некрономиконе" безумного араба Абдула Альхазреда, как чудовищный символ души в культе пожирателей трупов из недоступного Ленга в Центральной Азии". Как и "Ньярлатхотеп", слово "Некрономикон" пришло к Лавкрафту во сне; когда же позднее он, чей греческий был в лучшем случае элементарным, попытался истолковать это слово (nekros - труп, nomos - закон, eikon - картина = "Образ [или Картина] Закона Мертвых"), результат получился ошибочным. Фактически по правилам греческой этимологии слово должно быть построено так: nekros - труп, nemo - размышлять или классифицировать, ikon - суффикс прилагательного среднего рода = "Размышление [или Классификация] Мертвых". Разумеется, нам приходится придерживаться ошибочной трактовки самого Лавкрафта. Позднее, чтобы объяснить греческое название у арабской книги, Лавкрафт заявил, что "Некрономикон" - греческий перевод работы, по-арабски озаглавленной "Al Azif" [Аль-Азиф] - слово, списанное им из примечаний Сэмюеля Хенли к "Ватеку" Уильяма Бекфорда (1786), где azif, жужжание насекомых, определяется как "ночной звук... который считают воем демоном".

"Ватек" (Лавкрафт впервые прочел его в конце июля 1921 г.) представляет интерес сам по себе, поскольку этот впечатляющий образчик экзотической фэнтези, в которой пресыщенный калиф за свои грехи вынужден спуститься в Эблис, исламскую преисподнюю и пережить несказанные муки, похоже, сразу и надолго воспламенил воображение Лавкрафта. Часто упоминаемые в "Ватеке" гули могли оказать некоторое влияние на "Пса". Лавкрафт был захвачен этой пикантной идеей и часто использовал гулей (упырей) - как правило, бескостных, собакоподобных тварей - в других рассказах.

"Ватек" явно повлиял и на другую работу, написанную чуть раньше - на замысел романа, озаглавленного "Азатот" [Azathoth], который Лавкрафт в июне 1922 г. описывает как "причудливый роман под Ватека". Под этим Лавкрафт, возможно, подразумевал, что "Азатот" одновременно попытка передать сновидческую атмосферу "Ватека" - и имитировать непрерывный поток повествования, где отсутствует разбивка на главы. Он подумывал написать "причудливую восточную сказку в манере 18-го века; сказку, возможно, слишком длинную для публикации в самиздате" еще октябре 1921 г., всего через несколько месяцев после прочтения "Ватека" и вскоре после одалживания "Эпизодов из Ватека" (рассказов, написанных от лица разных персонажей "Ватека", которые были опубликованы только в 1909 г.); но в отличие от предыдущего замысла романа ("Клуб семи сновидцев"), который, видимо, так и не был начат, "Азатот" действительно был начат, пускай Лавкрафт написал всего 500 слов. Начинается он величественно:

Когда возраст отяготил мир, и чудеса покинули сердца людей; когда серые города устремили в дымное небо высокие башни, угрюмые и уродливые, в чьей тени никому и в голову не приходило мечтать о солнце или цветущих по весне лугах; когда ученость сорвала с Земли ее покров красоты и поэты принялись петь об извращенных фантомах, увиденных мутным внутренним оком; когда это все наступило, и детские надежды навеки ушли - нашелся человек, который отправился в путь прочь из этой жизни - в пространства, на куда бежали мечты.

Лавкрафт приводит весь сохранившийся текст "Азатота" в письме к Лонгу, добавляя:

Остальное - к чему это вступление готовит читателя, станет материалом типа "Тысяча и одной ночи". Я не посчитаюсь ни с одним современным критическим каноном, но откровенно проскользну назад сквозь столетия и стану творить мифа с детской непосредственностью, которой в наше время не пытался достичь никто, кроме раннего Дансени. Я уйду из мира, в котором пишу, сосредоточив разум не на литературных обычаях, а на снах, что мне снились, когда мне было лет шесть - снах, которые последовали за моей первой встречей с Синбадом, Аджибом, Бабой-Абдаллахом и Сиди-Нонманом.