С. Джоши - Жизнь Лавкрафта

Подобные цитаты должна помочь рассеять нелепый миф, что Лавкрафт обычно отрывал обложки "Weird Tales", поскольку его то ли оскорбляла, то ли смущала нагота на обложках; хотя ради бесспорного доказательства ложности этого мифа достаточно свериться с принадлежавшей ему полной подшивкой журнала, в целости и сохранности хранящейся в библиотеке Джона Хея при университете Брауна.

Но Лавкрафт никогда не прекращал искать развлечения в новых фантастических работах. Он продолжал читать рассказы в "Weird Tales" - со своего рода мрачной решимостью найти новые достойные образчики, хотя и со все большим раздражением отзывался об их недостатках. "Кто-то должен пролистывать дешевые журнальчики, отыскивая зачатки историй, погубленные примитивной обработкой, затем получать разрешение авторов и действительно писать эти истории". Но благодаря новому знакомому - Х.К. Кенигу - Лавкрафта ждала одна из величайших неожиданностей последних лет его жизни: летом 1934 г. он открыл для себя забытое творчество Уильяма Хоупа Ходжсона.

Ходжсон (1877-1918) издал четыре романа и множество рассказов прежде, чем погибнуть в Бельгии во время Первой мировой. Лавкрафт уже был знаком со сборником связанных между собой рассказов, "Carnacki, the Ghost-Finder" (1913), бесстрастной имитацией историй Элджернона Блэквуда про "детектива-медиума" Джона Сайленса, но оказался совершенно неготов к бесконечно превосходящему их, хотя тоже не лишенному изъянов, великолепию "The Boats of the "Glen Carrig"" (1907), "The House on the Borderland" (1908), "The Ghost Pirates" (1909) и "The Night Land" (1912). Первый и третий роман - сильные вещи о морском кошмаре; второй - вероятно, самая законченная работа Ходжсона, почти невыносимо мощный свод земных и космических ужасов; а последний роман - колоссальная эпическая фантазия о далеком будущем, когда угасло солнце. Лавкрафт немедленно подготовил заметку о Ходжсоне, чтобы вставить в девятую главу серийной публикации "Сверхъестественного ужаса в литературе" в "Fantasy Fan"; но впервые вставка появилась лишь как отдельная статья "Странные работы Уильяма Хоупа Ходжсона" ("Phantagraph", февраль 1937 г.), а затем в "Сверхъестественном ужасе в литературе" в сборнике "The Outsider and Others" (1939). Лавкрафт и Кениг, похоже, совместно несут ответственность за воскрешение творчества Ходжсона; возможно, чуть большая заслуга принадлежит Кенигу, который позднее объединился с Огюстом Дерлетом в деле переиздания романов и рассказов Ходжсона.

Послерождественский сезон 1933-34 гг. снова застает Лавкрафта в Нью-Йорке, и на сей раз он сумел повидаться с необычно большим числом знакомых, старых и новых. Оставив Провиденс в ночь Рождества, он добрался до дома Лонгов (дом N230 на Западной 97-й улице, Манхэттен) в 9.30 утра 26-го числа. В тот же день Сэм Лавмен ошеломил Лавкрафта, подарив ему настоящий египетский ушебти (погребальную статуэтку) почти в фут высотой. В предыдущем году Лавмен тоже подарил Лавкрафту два музейных экспоната.

С этого момента началась светская жизнь. 27-го числа Лавкрафт встретился с Десмондом Холлом, помощником редактора журнала "Astounding Stories", воскрешенного Street и Smith. Затем он отправился на квартиру к Дональда Уондри на Горацио-стрит, где встретил не только Дональда, но и его младшего брата Говарда (1909-1956), чьи великолепные фантастические рисунки привели его в восторг. Лавкрафт мог и не заметить иллюстраций Говарда Уондри к "Темной Одиссее" Дональда (1931 г.); но увидив его работы в подлиннике, был, естественно, ошеломлен. Лавкрафту хватило смелости сказать о Говарде: "определенно, он бесконечно талантливее всей остальной [нашей] шайки. Я поражен чистейшей гениальностью и зрелостью [рисунков]. Когда имя Уондри наконец прославится, это, вероятно, произойдет благодаря этому брату, а не Дональду". Фрэнка Лонг преувеличенно провозгласил, что Говард Уондри - больший художник, чем Дюрер. Возможно, он был и не настолько хорош, но он действительно был один из первых фантастических художников двадцатого столетия, и его работы заслуживают большей известности. Впоследствии он также написал небольшое число мистических, научно-фантастических и детективных рассказов.

31-го числа Лавкрафт провожает старый год в квартире Сэмюэля Лавмена на Бруклин-Хайтс, заодно возобновляя свое знакомство с матерью Харта Крейна, с которой он познакомился в Кливленде в 1922 г. Крейн, разумеется, покончил с собой еще в 1932 г. Очевидно, именно тогда - если Лавмену можно верить на слово - сосед Лавмена по комнате Патрик Мак-Грэт потихоньку подсунул Лавкрафту выпивку, заставив того болтать еще более оживленно, чем обычно. Лавкрафт ни о чем таком не упоминает; но можно предположить, что кто-то, настолько чувствительный­ к алкоголю (сам его запах был для него омерзителен), обнаружил бы подмену. Я, скорее, склонен сомневаться в этом анекдоте, сколь он не занимателен.

Кульминацией визита стало 8-го января, когда у Лавкрафта состоялся обед с A. Мерритом в "Players Club" в Грэмерси-парке. Счет, разумеется, оплачивал Меррит. Лавкрафт сообщает: "Он приветлив и очарователен - полный, рыжеватый мужчина среднего возраста - и подлинный гений мистики. Он все знает о моей работе и крайне ободряюще хвалит ее". Лавкрафт, конечно же, чтил Меррита с тех самых пор, как прочел "The Moon Pool" в "All-Story" за 22 июня 1918 г.; и судя по его переписке, он был прекрасно знаком со всеми изданными на тот момент вещами Меррита.

Замечание о восхищении Меррита работами самого Лавкрафта интересно­ тем, что совсем недавно Меррит воздал Лавкрафту должное в своеобразной стилизации - романе "Обитатели миража" [Dwellers in the Mirage], выходившем в "Argosy" с 23 до 25 февраля 1932 г. и чуть позднее, в 1932 г., изданном книгой. Кхалк'ру-Кракен, осьминоподобное существо из пустыни Гоби - явный поклон Ктулху Лавкрафта, хотя во всем остальном роман полон традиционной любовной романтики, самого несимпатичного Лавкрафту сорта. Еще в марте 1932 г. Р.Х. Барлоу одалживал Лавкрафту, по меньшей мере, некоторые главы "Обитателей миража", но Лавкрафт, похоже, так и не заметил заимствований у себя.

Лавкрафт вернулся домой в Провиденс, чтобы пережить одну из самых горьких зим в своей жизни: в феврале температура опустилась до -17 ®, самой низкой отметки, когда-либо до того зафиксированной метеобюро. Где-то в начале­ года он услышал о женщине по имени Дороти C. Уолтер (1889-1967), уроженки Вермонта, которая проводила зиму в Провиденсе. Ее приятель, У. Пол Кук, убедил ее разыскать Лавкрафта, но она постеснялась заявиться прямо на порог дома N66 на Колледж-стрит, так что она послала довольно дразнящее письмо, прося нанести ей визит; письмо она закончила: "думаю, что я воспользуюсь привилегией принцессы разгневаться, если Вы не пожелаете прийти".

Истинный джентльмен Лавкрафт едва ли мог отказаться от подобного приглашения, особенно сделанного женщиной. Но когда наступил день визита, он вынужден был отказаться из-за сильного мороза. По телефону он многословно извинялся перед Уолтер и умолял позволить ему прийти на другой день: "Будьте так добры, скажите, что я еще могу прийти - пожалуйста, не сердитесь - но для меня просто слишком холодно, чтобы выходить!" Уолтер великодушно согласилась, и Лавкрафт пришел несколько дней спустя. Их встреча - в компании тети Уолтер и довольно бойкой экономки, Маргариты - была довольно невинной: темами разговора были Вермонт, колониальные древности Провиденса и погода. Лавкрафт тщетно пытался заинтересовать дам мистикой. У Уолтер, похоже, не было даже намека на романтичный интерес к Лавкрафту; она никогда не встретится с ним снова, но сочтет три часа, проведенные в его обществе достаточно занятными, чтобы двадцать пять лет спустя написать воспоминания о встрече. Она также написала чудесное эссе, "Лавкрафт и Бенефит-стрит", вскоре после смерти Лавкрафта.