Мэри Нэфф - Личные мемуары Е. П. Блаватской

Полковник Олькотт говорил: «После своего появления «Изида» произвела такую сенсацию, что первое издание было распродано в течение десяти дней. Критика в целом отнеслась к ней благосклонно… Самое правдивое высказывание о ней — это слова американского автора, что это «Книга, содержащая в себе революцию». [18, т. I, с.294, 297]

Что касается ее английского языка в тот период, Е.П.Б. писала полковнику Олькотту 6-го января 1886 года: «Когда я приехала в Америку, я с трудом говорила по-английски, а писать совсем не умела — это факт, как вам известно. «Изида» — первая работа за исключением нескольких статей, исправленных вами или кем-то другим, это все, что я когда-либо писала на английском, и это в основном было продиктовано, как вы знаете, К.Х. (Кашмирцем). Я училась писать по-английски, так сказать, с его помощью. Я переняла все его особенности. Так что же удивительного в сходстве между стилем «Изиды» и писем к Синнету? [63]Я рассказывала вам, и вы знаете, что я говорила по-английски в десять раз хуже чем сейчас и, тем не менее, сорок — пятьдесят страниц за один раз в «Изиде» были написаны без единой ошибки. Пожалуйста, вспомните, что я с трудом говорила и вообще не умела писать по-английски. С детства я почти не разговаривала на этом языке. Впервые я стала подолгу говорить только на английском, когда стала общаться с Учителями — с Махатмой К. Х., переняв его стиль». [22]

1878 год был важным годом в жизни Е.П.Б.: она, едва избежав кремации, стала американской гражданкой, а затем уехала из Соединенных Штатов навсегда. Первый случай так описала мадам Желиховская:

«Весной 1878 года что-то странное произошло с Блаватской. Однажды утром, приступив как обычно, к работе, она вдруг потеряла сознание и не приходила в себя в течение пяти дней. Состояние летаргии было настолько глубоким, что ее бы похоронили, если бы не телеграмма, полученная полковником Олькоттом и его сестрой, находившейся с ней в то время, от того, кого она называла своим Учителем. В ней говорилось: «Ничего не опасайтесь, она не умерла и не больна, ей необходим отдых; она переутомилась… С ней будет все в порядке.» Она, действительно пришла в себя, и прекрасно себя чувствуя, отказывалась верить, что проспала пять дней. Вскоре после этого Е. П. Блаватская строила планы отъезда в Индию.» [15, январь, 1895]

По этому поводу Е.П.Б. писала мадам Желиховской: «Я не писала тебе целый месяц, мой дорогой друг, угадай, по какой причине? В один прекрасный вторник, утром, в апреле, я как обычно встала, села за письменный стол, чтобы написать своим калифорнийским корреспондентам. Вдруг почти сразу же я поняла, что по какой-то странной причине оказалась в спальне в своей постели, что был вечер, а не утро. Я увидела вокруг себя несколько наших теософистов и докторов с удивленными лицами и Олькотта с его сестрой миссис Митчел — лучший мой друг здесь — оба бледные, угрюмые, осунувшиеся, как будто их вынули из воды.

«В чем дело? Что произошло?» — спросила я их. Вместо ответа они забросали меня вопросами: что случилось со мной? И как я могла говорить, что ничего со мной не произошло? Я ничего не помнила, но конечно, было странным, что тогда было утро вторника, а теперь они говорили, что был субботний вечер. Что касается меня, то эти четыре дня бессознательного состояния показались мне одним мгновением. Хорошенькое дельце! Только представь, все они считали, что я умерла и хотели предать мое тело огню. При этом Учитель телеграфировал Олькотту из Бомбея: «Не бойтесь, она не больна, а отдыхает, с ней все будет хорошо». Учитель был прав. Он знает все, и в самом деле я была абсолютно здорова. Единственное, что я ничего не помнила. Я встала, потянулась, выслала их всех из комнаты и села писать. Ужасно представить, сколько накопилось работы. Я не могла найти ни одной мысли для писем.» [19, март, 1895]

«Е.П.Б. по различным причинам вынуждена была стать американской гражданкой. [64]Это очень беспокоило ее, так как подобно всем русским она была страстно предана своей стране», — вспоминала ее племянница миссис Джонстон в журнале «The Path». Е.П.Б. писала своей тете госпоже Фадеевой:

«Моя дорогая, я пишу тебе, потому что меня теснят странные чувства. Сегодня, 8 июля, знаменательный день для меня, но только одному Богу известно, добрый это знак или дурной. Сегодня ровно пять лет и один день, как я приехала в Америку, и вот сейчас я пришла из Верховного Суда, где принимала присягу в верности Американской Республике. Теперь я равноправная с самим президентом Соединенных Штатов гражданка… Это все прекрасно: такова моя оригинальная судьба; но до чего противно было повторять за судьей тираду, которой я никак не ожидала, — что-де я, отрекаясь от подданства и повиновения Императору Всероссийскому, принимаю обязательство любить, защищать и почитать единую конституцию Соединенных Штатов Америки… Ужасно жутко мне было произносить это подлейшее отречение!.. Теперь я пожалуй, политическая и государственная изменница?.. Приятно!.. Только как же это я перестану любить Россию и уважать Государя?.. Легче языком сболтнуть, чем на деле исполнить». [19, февраль, 1895]

В интервью газете «New York Star» 28 июня 1878 года по поводу приближающегося события (она была первой русской женщиной, натурализовавшейся в Соединенных Штатах), Е.П.Б. сказала: «Американцы лучше, чем русские, они с большим почтением относятся к женщинам».

— «Вы являетесь сторонницей избирательных прав для женщин?»

— «Я не хочу голосовать сама, но не вижу причины запрещать это. Все женщины должны иметь это право. В моих бумагах сказано, что я являюсь гражанской, а разве не все в этой стране свободны и независимы? Женщины в России имеют право голоса, и это не привилегия, они обязаны это делать. Я поражена, что здесь все по-другому. Но я не вижу большой разницы между теми, кто голосует и кто лишен этой возможности. Замужем? Нет, я вдова, счастливая вдова и слава Богу! Я не стала бы рабой и самому Всевышнему не то, что человеку.» [22]

После ее прибытия в Индию в 1879 году, (которое могло стать невозможным из-за ее русского подданства) она некоторое время подозревалась как русская шпионка. Вопрос о ее гражданстве обсуждался в печати. Она дала пояснение по этому поводу в «The Bombay Gazette» в мае 1879 года:

«В тот день, когда я вернулась после месячного путешествия, американский Консул показал мне две газетные заметки: одна из ваших газет, называющая меня «русской баронессой» и другая в «Times of India», автор которой хотел блеснуть остроумием, но преуспел только в дерзости и клевете. В этой заметке обо мне говорят, как о женщине, называющей себя «русской принцессой»…

«Моя задача сейчас устроить нагоняй «Gazette» за то, что она напялила на мою непокорную голову корону баронессы. Запомните раз и навсегда, что я не «графиня», не «принцесса» и даже не скромная «баронесса», по крайней мере не обладала этими титулами до июля. В то время я стала обыкновенной гражданкой Соединенных Штатов Америки — титул, которым я дорожу больше, чем любым другим, дарованным мне Королем или Императором. Будучи ею, я не могла быть ни кем иным, если бы и пожелала; так как каждому известно, что если бы я и была принцессой королевской крови, то принеся клятву на верность, я потеряла право на все благородные титулы.