Георгий Агабеков - Секретная политика Сталина. Исповедь резидента

Бажанов Борис Георгиевич (1900–1982) – родился в г. Могилеве-Подольском. В 1918 г. окончил гимназию, летом 1919 г. вступил в РСДРП(б) и вскоре был избран секретарем Могилевского уездного комитета партии. С 1920 г. работал заведующим Винницкого губернского отдела народного образования. В ноябре 1920 г. поступил в Московское Высшее техническое училище, где был секретарем партийной ячейки. Зимой 1922 г. работал в подотделе местного опыта организационно-инструкторского отдела ЦК ВКП(б), весной того же года стал секретарем комиссии Организационного бюро ЦК по пересмотру устава партии. 10 августа 1923 г. решением Оргбюро был назначен помощником секретаря ЦК И. В. Сталина, а затем секретарем Политбюро. Согласно воспоминаниям Б. Г. Бажанова, он, столкнувшись с закулисными интригами в верхах партии и увидев истинное лицо ее вождей, стал убежденным антикоммунистом. Тогда же ему якобы стало известно, о том, что фактический глава ОГПУ, близкий Сталину, Г. Г. Ягода, неоднократно информировал Политбюро и, главное, лично Сталина о его неблагонадежности. В этой ситуации Бажанов решил бежать из СССР. Так как заграничная командировка была для него в тот момент немыслима, он решил нелегально покинуть страну и избрал для этого наиболее доступный путь через персидскую границу. Подготовка к бегству была длительной и детально продуманной. Уйдя из аппарата ЦК, Бажанов, пользуясь связями в партии, устроил так, что был командирован в Среднеазиатское бюро ЦК. С осени 1927 г. он занял должность заведующего секретным отделом ЦК компартии Туркмении. Состоял в приятельских отношениях с секретарем ЦК К. Икрамовым. 31 декабря 1927 г. Бажанов под видом охотничьей экскурсии выехал в приграничный район и 1 января пересек границу в районе города Лютфабад вместе со своим спутником Максимовым, приставленным к нему агентом ГПУ. Максимов был вынужден последовать за своим подопечным, опасаясь расстрела, который неминуемо ждал его в случае успеха побега. Советская контрразведка немедленно проинформировала секретных агентов ГПУ в Лютфабаде о бегстве Бажанова, но чекисты не смогли организовать погоню вовремя, так как личный состав был поголовно пьян по случаю празднования Нового года. В обычное время задержать беглеца не составило бы труда, так как красноармейские отряды в случае нужды беспрепятственно вторгались на территорию сопредельного Ирана. Бажанову удалось добраться до пограничных с Индией областей, где он вступил в контакт с британской разведкой Интеллидженс сервис. С 1928 по 1982 г. Бажанов жил в Париже. В 1929 г. и 1930-х гг. опубликовал ряд статей в парижских изданиях и выпустил небольшую книгу воспоминаний, в которой главное место уделил Сталину и его окружению. Во время Советско-финской войны Бажанов предложил свои услуги правительству Финляндии и предпринял попытку организовать из русских военнопленных корпус для борьбы с советской властью. Его политическая агитация среди пленных имела определенный успех, но каких-либо реальных результатов он не достиг. Перед самым началом войны с СССР Бажанова вызвали в Берлин, где им интересовались видные крупные функционеры нацистской партии. Он был принят управляющим делами Центрального комитета национал-социалистической партии Дерингером, а также руководителем внешнеполитического отдела партии А. Розенбергом и имел продолжительные консультации с заместителем Розенберга Лейббрандтом, однако от сотрудничества отказался. С 1941 г. полностью отошел от политики и вел жизнь частного человека. В 1980 г. за границей вышло наиболее полное издание записок Бажанова. В СССР они опубликованы в 1990 г.

Уншлихт Иосиф Станиславович (1879–1938) – член РСДРП с 1900 г. Окончил Высшие технические курсы в Варшаве. Делегат съезда РСДРП(б). В октябре 1917 г. – член Петроградского ВРК, исполкома Петроградского Совета, ВЦИК. С декабря 1917 г. – член коллегии НКВД. Во время германского наступления на Петроград в феврале 1918 г. был одним из организаторов обороны в районе Острова. С февраля 1919 г. нарком по военным делам и член ЦИК Литовско-Белорусской советской республики, член Президиума ЦК Литвы и Белоруссии, в апреле 1919 г. – заместитель председателя совета обороны Литовско-Белорусской республики. В июне – декабре – член РВС 16-й армии, в июле-августе 1920 г. – член временного ревкома Польши. В 1921–1923 гг. – заместитель председателя ВЧК-ГПУ. Затем член и заместитель председателя Реввоенсовета СССР, заместитель наркома по военным и морским делам, заместитель председателя ВСНХ. Член Ревизионной комиссии с 1924 г., кандидат в члены ЦК партии с 1925 г. Член ВЦИК президиума ЦИК СССР. Расстрелян. Реабилитирован посмертно.

Каруцкий Василий Абрамович (28 февраля 1900 г., Томск – 13 мая 1938 г., Москва). В органах ГПУ с 1922 г.: начальник Приморского, Амурского областного отдела ГПУ. Начальник Секретно-оперативной части Ферганского областного отдела ГПУ; Председатель ГПУ Туркменской ССР; начальник Особого отдела ГПУ 1-й дивизии; начальник Секретно-оперативного управления Полномочного представительства ОГПУ по Средней Азии; заместитель полномочного представителя ОГПУ по Средней Азии; полномочный представитель ОГПУ по Казахстану.

Село в 40 км от Ашхабада, в настоящее время пограничный переход между Туркменистаном и Ираном.

Попытка отравления действительно была предпринята. Во всяком случае, Бажанов писал о том, что однажды им был замечен сильный запах горького миндаля, исходивший от кофе. Он догадался, что это, возможно, запах цианистого калия, и перебежчики кофе не пили.

Бажанов в своих мемуарах об этом эпизоде писал так: «…мы спускаемся наконец на пятый день в долину Мешхеда и уже в его предместьях выходим на автомобильную дорогу. Здесь циркулирует грузовик на правах автобуса. Мы попадаем в него вовремя, занимаем наши места, сейчас же за нами в автобус садятся два чекиста, но вынуждены занять места перед нами. Они, вероятно, полагают, мы вооружены, и ничего себе не позволяют. Мы доезжаем до Мешхеда, и автобус довозит нас почему-то до гостиницы. Нам объявляют, что это единственный отель европейского типа в городе: иностранцы останавливаются в караван-сараях». Вероятно, что агент, не выполнив своей задачи, решил, отчитываясь перед Агабековым, представить дело так, будто Бажанова и Максимова охраняли персидские солдаты. На самом деле их сопровождали проводники, данные им начальником уезда Пастаном. Параллельно с шагами, предпринятыми ГПУ для ликвидации беглецов, шли переговоры об их выдаче по дипломатическим каналам, впрочем, может быть, несколько отходя от истины, утверждало, что Сталин «согласился уступить персам» по трем или четырем спорным вопросам, связанным с рыбными и нефтяными промыслами в приграничной зоне на Каспийском море и даже в вопросе о линии государственной границы. У Бажанова вообще была тенденция переоценивать значение собственной личности и своего побега. Но тем менее переговоры о его выдаче, безусловно, проводились – свидетельство тому – отмена приказа о ликвидации перебежчиков. Начальник полиции Мешхеда информировал Бажанова о том, что из Тегерана было поручено официальное уведомление о направлении перебежчиков в станицу Персии. При этом полицейский чин конфиденциально сообщил, что, вероятно, при переезде из Мешхеда Бажанов и Максимов будут выданы советским представителям. Все это осталось вне поля зрения Агабекова, чем и объяснялось его недоумение. Деталь, весьма характерная для всего стиля работы ОГПУ и других советских секретных служб, – из соображений секретности, понимаемой в самом расширенном толковании, одни агенты находились в полном неведении того, что делали другие. Бажанов, узнав о том, что соглашение о его выдаче достигнуто, бежал в Индию, связавшись с английской разведкой. Затем он вступил в контакт с начальником Интеллидженс сервис Индии Айземонджером и через семь месяцев был в Европе.