Антон Первушин - Юрий Гагарин. Один полет и вся жизнь. Полная биография первого космонавта планеты Земля

Итак, в списке мифических космонавтов всё-таки попадались люди, работавшие на космическую программу, однако их подлинная жизнь заметно отличалась от журналистских фантазий.

Помимо четверки друзей-испытателей, вполне реальной фигурой был, например, Пётр Долгов. Западная печать объявила его космонавтом, погибшим во время катастрофы орбитального корабля-спутника 10 октября 1960 года (в тот день, как мы помним, сорвалась попытка запуска аппарата «1М» № 1). Полковник Пётр Иванович Долгов действительно погиб, но 1 ноября 1962 года, совершая экспериментальный прыжок с парашютом из стратостата «Волга» (1409-й прыжок в личном зачете), поднятого на высоту 25,5 км. Когда Долгов покидал стратостат, треснул лицевой щиток гермошлема – смерть наступила мгновенно.

Я привожу здесь эти многочисленные подробности не для того, чтобы как-то поразить вас или заставить усомниться в достоверности общепризнанной истории космонавтики. Обзор слухов и мифических эпизодов нужен для того, чтобы показать, сколь пагубной была для репутации отечественной космической программы политика замалчивания. Нежелание и неумение признавать ошибки сыграли с пропагандистами дурную шутку: даже когда ТАСС выступал с совершенно правдивым заявлением, ему отказывались верить, выискивая противоречия или пытаясь читать «между строк».

Всё это, конечно, оказало влияние в том числе и на репутацию Юрия Алексеевича Гагарина, которому позднее неоднократно приходилось краснеть за чужое вранье.

Иногда можно встретить мнение, что повышенная секретность вокруг ракетно-космической программы была оправданна. Враги, мол, только и ждали повода, чтобы опорочить и оболгать, а в качестве бонуса выведать все наши тайны и использовать их для получения стратегического преимущества. За этой болтовней почему-то забывается, что с момента полета первого простейшего спутника, вызвавшего колоссальный резонанс во всём мире, космонавтика приобрела общественно-политическое значение. В одночасье она расширила границы возможностей человечества и дала надежду на бессмертие национальных культур. Государство, сумевшее совершить космический прорыв, сразу становилось самым передовым и очень привлекательным в глазах множества наций, особенно тех, кто привык пользоваться достижениями прогресса.

В очерке Роберта Хайнлайна «Pravda значит „правда“» («Pravda means „Truth“», 1960), который я цитировал в предыдущей главе, критикуется политика замалчивания и переписывания истории, но в нем же американский фантаст с горькой иронией писал, что согласен стать коммунистом, выучить русский язык, принять всемогущество цензуры, стать «нелицом», лишь бы попасть на Луну или Марс – например, в качестве политического ссыльного. Удивительное дело! Писатель, для которого свобода была высшей ценностью, согласился обменять ее на призрачную возможность увидеть иные миры! Объяснение простое: Хайнлайн прекрасно осознавал, что в космонавтике воплощается будущее, в сравнении с которым политические разногласия настоящего выглядят мелочной возней. В конце концов будущие поколения сами разберутся, насколько им нужна свобода, главное – они будут летать между звезд. Думаете, Хайнлайн был единственным, кто по-настоящему верил в это? Как минимум был еще один – Сергей Павлович Королёв.

Высшие политики в СССР и США недооценивали значения космонавтики, пока «Спутник-1» в октябре 1957 года не убедил их в том, что ее достижения можно использовать для рекламы своей цивилизационной модели – грубо говоря, «преимуществ образа жизни». И пока США проигрывали на этом поле с разгромным счетом. Не было уверенности, что получится наверстать упущенное и при запуске на орбиту первого пилота. Поэтому американские политические круги сделали ставку на информационную открытость – то есть на агрессивную рекламу собственных достижений, которые, если разбираться, и достижениями-то еще не были. Но кто будет разбираться? Советские пропагандисты могли сколько угодно язвить по поводу того, что «90 % разговоров об искусственных спутниках Земли приходилось на долю США, а 100 % дела пришлось на Россию» (растиражированная цитата из «United Press»), но если ты не можешь представить подробности своего дела, подменяя конкретику общими фразами, то очень скоро окажется, что ты вытеснен из информационного поля и больше не выглядишь лидером и образцом для подражания, а сам вынужден подражать, подстраиваясь под чужие требования. В космической «гонке» между СССР и США всё это проявилось в полной мере.

Американская ракетно-космическая программа на начальном этапе ее развития была столь же плотно завязана на военно-промышленный комплекс, как и советская. Однако данное обстоятельство не помешало отказаться от требований соблюдения секретности во имя борьбы за умы людей. Хотя разработкой космического корабля «Mercury» занимались специалисты ВВС, в марте 1958 года президент Дуайт Эйзенхауэр внес в Конгресс законопроект о создании гражданского Национального управления по аэронавтике и космосу НАСА (NASA). И уже в октябре проект был передан новому агентству, после чего оно приступило к конструированию корабля и ракет-носителей к нему. Благодаря тому, что американской космонавтикой занималось государственное гражданское агентство, уровень секретности вокруг разработок был существенно понижен.

Такого же подхода придерживались при формировании первого отряда астронавтов, к которому приступили раньше, чем в Советском Союзе: отбор начался в ноябре 1958 года. В качестве кандидатов рассматривались мужчины возрастом от 25 до 40 лет, ростом не выше 180 сантиметров. Первоначально профессиональная принадлежность не имела значения – в кандидаты мог, например, записаться физик с опытом работы в лаборатории не менее трех лет. Но президент Эйзенхауэр своим решением постановил, что астронавтов следует искать среди военных летчиков-испытателей. В итоге были отобраны 110 человек. После медико-психологического обследования и «стресс-испытаний» в группе осталось 18 пилотов, а утверждены были всего семь «финалистов». Газетчики тут же окрестили их «великолепной семеркой», и это оправданно: все они были опытными летчиками с феноменальной выносливостью.

Будущие астронавты были представлены публике на пресс-конференции в Вашингтоне 9 апреля 1959 года (то есть задолго до того, как советские медики отправились по воинским частям искать потенциальных космонавтов) и с тех пор находились под пристальным вниманием средств массовой информации. Например, журналы «Life» и «Popular Mechanical» в том же году опубликовали целую серию материалов, снабженных прекрасными иллюстрациями, рассказывающих о семерых избранных и их семьях. Разумеется, не остался без внимания и сам проект «Mercury»: к 1961 году вал публикаций на эту тему только нарастал. Ситуации добавило остроты и появление неофициального женского отряда астронавтов под руководством летчицы Джеральдины (Джерри) Кобб, которая настаивала на праве женщин принимать участие в космических полетах наравне с мужчинами.