Антон Первушин - Юрий Гагарин. Один полет и вся жизнь. Полная биография первого космонавта планеты Земля

В 7:30 Cергей Королёв принял доклад Гагарина о готовности. Ивановский показал Гагарину, где и какие заложены продукты – их разговор оказался записан и вошел в стенограмму исторического полета наряду с официальным радиообменом. Ведущий конструктор вспоминал (цитирую по его книге «Ракеты и космос в СССР. Записки секретного конструктора», 2005):

«Ну, теперь – последнее, самое трудное – прощаться и закрывать люк.

Тяжелая крышка уже на руках у Володи Морозова и Николая Селезнёва. Протиснулся в кабину. Что-то хотелось еще сказать. Но что? Всё сказано… Хотя вот…

– Юра… а эти три цифры на замке, – я кивнул на конверт, – 1… 2… 5… понял? Это по секрету.

– Да уж будет тебе – „по секрету“. Без них обойдемся. А ты опоздал. Мне вчера их Галлай сказал. – И улыбнулся, подмигнув мне.

Обнял его, как получилось, крепко руку пожал и, похлопав по шлему, отошел в сторону.

– Давайте…

Мгновение – и крышку люка накинули на замки люка. Их тридцать. Руки словно автоматы быстро навинчивали гайки замков. Володя Морозов, Коля Селезнёв моментным ключом подтягивали каждую по очереди.

Секунды отстукивались в висках толчками крови. Последняя… Тридцатая! Опустили облегченно руки. Но тут же тревожный сигнал телефонного зуммера. Взволнованный голос:

– Почему не докладываете? Как у вас дела?

– Сергей Палыч, тридцать секунд назад закончили установку крышки люка. Приступаем к проверке герметичности.

– Правильно ли установлена крышка? Нет ли перекосов?

– Нет, Сергей Палыч, всё нормально.

– Вот в том-то и дело, что не нормально! Нет КП-3!

Я похолодел. КП-3 – это электрический контакт-датчик, сигнализирующий о прижиме крышки к шпангоуту люка.

– Крышка, Сергей Палыч, установлена правильно…

– Что можете сделать для проверки контакта? Успеете снять и снова установить крышку?

Я посмотрел на ребят. И Морозов и Селезнёв спокойно смотрели на меня. Без слов мы поняли друг друга.

– Успеем, Сергей Палыч. Только передайте Юрию, что мы будем снимать крышку и откроем люк.

– Всё передадим. Спокойно делайте дело, не спешите. А времени-то почти не было. ‹…›

В одно шестирукое существо слились мы трое. Не то что теперь, но и тогда не понять было, кто и что делал. Казалось, всё делалось само. Помню только, что скрипнула крышка на полу нашей площадки, прикрывавшая лаз вниз по лестничкам стартового устройства, и показалась голова заместителя Королёва Леонида Александровича Воскресенского.

Очевидно, он, встревоженный происшедшим, несмотря на солидный возраст и, скажу прямо, далеко не богатырское здоровье, поднялся сюда, на высоту пятнадцатого этажа, не воспользовавшись лифтом. Минуту он молча смотрел, потом его плечи и голова медленно ушли в проем люка и крышка опустилась. По всей вероятности, он понял, что его вмешательство не требуется.

Сняли тридцать гаек с замков, сняли крышку. Только и успел я заметить, что Юрий, чуть приподняв левую руку, внимательно смотрел на меня в маленькое зеркальце, пришитое на рукаве, и тихонько насвистывал мотив: „Родина слышит, Родина знает, где в облаках ее сын пролетает…“

‹…› Посмотрел на кронштейн, на котором стоял контакт КП-3. Всё было на месте.

Последний взгляд на Юрия. Прощаться еще раз уже было некогда, успел поймать только в зеркальце его хитрющий взгляд. Крышка опять на замках. Снова гайки: первая… пятнадцатая… двадцать третья… Есть последняя – тридцатая!

У меня трубка телефона у уха – голос Сергея Павловича:

– КП-3 в порядке. Приступайте к проверке герметичности.

Фу-у… Как гора с плеч…»

В 8:25 была проверена герметичность кабины. После этого у Ю. А. Гагарина было снято исходное состояние физиологических функций. По 15-минутной готовности Гагарин надел перчатки скафандра, по 10-минутной закрыл гермошлем. По 5-минутной готовности были вторично зафиксированы его медицинские данные. От ракеты отъехала металлическая ферма с площадками обслуживания и лифтом.

В карточке «стреляющего» полковника Анатолия Семёновича Кириллова время запуска было назначено в 9:07 минут по московскому времени. Оно было специально рассчитано так, чтобы перед включением ТДУ-1 над Африкой обеспечивалась эффективная работа датчиков Солнца, которые позволяли сориентировать корабль перед выдачей тормозного импульса.

В 9:03, находясь у одного из перископов и наблюдая через него за состоянием пусковой установки, Анатолий Кириллов отдавал команды: «Ключ на старт» (происходит замыкание электрических цепей в системе управления), «Протяжка один» (приведение в готовность системы телеметрических записей), «Продувка» (дистанционное включение системы продувки газообразным азотом хвостовых отсеков двигателей ракеты), «Протяжка два» (включение телеметрической системы в режим записи), «Ключ на дренаж» (закрытие дренажно-предохранительных клапанов для наддува топливных баков), «Зажигание» (включение пирозажигательных устройств для запуска двигателей и отвод кабель-мачты от борта ракеты, переход на бортовое питание), «Предварительная» (выведение двигателей ракеты на режим малой тяги), «Промежуточная» (выведение двигателей ракеты на режим набора тяги), «Главная» (выход маршевых и рулевых двигателей первой и второй ступени на максимальный режим тяги у земли).

В 9:07:00 прозвучала команда «Подъем». Сила тяги работающих двигателей превысила вес ракеты. С началом вертикального движения многотонные противовесы («блины») отвели в стороны четыре удерживавшие ракету опорные фермы – и ракета, охваченная пламенем, начала медленно-медленно подниматься, постепенно набирая скорость и высоту. И тут Юрий Гагарин, вспомнив о том, как учил его заслуженный летчик-испытатель Марк Галлай, воскликнул: «Поехали!» Сергей Королёв крикнул вдогонку: «Мы все желаем вам доброго полета!»

Ведущий конструктор корабля Ивановский позднее вспоминал:

«Ракета шла, не могла не идти! Казалось, что миллионы рук и сердец человеческих, дрожащих от чудовищного напряжения, выносили корабль на орбиту.

И „Восток“ вышел на орбиту!

Сорвались с мест. Сидеть, стоять больше сил не было. Самые разные лица: веселые, суровые, сосредоточенные – самые разные. Но одно у всех – слезы на глазах. И у седовласых, и у юных. И никто не стеснялся слез. Обнимались, целовались, поздравляли друг друга.

В коридоре у пультовой окружили Королёва. Наверное, по доброй традиции, подняли бы на руки, да качать негде. Потолок низковат. Кто-то снял с рукава красную повязку, собирает автографы. Мелькнула мысль: „Такое ведь не повторится!“ Подошел к Королёву: