Антон Первушин - Юрий Гагарин. Один полет и вся жизнь. Полная биография первого космонавта планеты Земля

11 июля 1961 года самолет с космонавтом прибыл в аэропорт Лондона. Хотя моросил дождь, десятки тысяч горожан вышли на улицы, чтобы восторженно приветствовать Гагарина. Ему предоставили автомашину с персональным номером «YG1», что некоторым образом искупало низкий статус встречи: такой чести был в свое время удостоен только президент США.

По дороге к советскому посольству произошел маленький инцидент. Космонавту бросилось в глаза, что при проезде по Посольской улице, на одной стороне которой находятся частные здания и дворцы, никого не было, а все встречающие расположились на другой стороне. Он повернулся к ним лицом и проехал так всю улицу, отвечая на приветствия лондонцев. Но оказалось, что на «свободной» стороне под дождем стояла принцесса Маргарет, которая была большой поклонницей идеи космических полетов. Гагарин, получается, не обратил на нее внимания, о чем не замедлила ехидно сообщить пресса.

Впрочем, недоразумение никак не сказалось на программе визита. Во второй половине дня Гагарин с сопровождающими направился в выставочно-спортивный центр «Эрлс корт» (Earls Court Exhibition Centre), где в те дни разместилась Советская торгово-промышленная выставка. Надо сказать, что она производила довольно-таки скромное впечатление: продукция советских заводов не могла удивить англичан, привыкших к передовым технологиям и разнообразию. Однако появление космонавта вызвало ажиотаж. Горожане, собравшиеся у центра заранее, в возбуждении прорвали полицейские кордоны и окружили машину космонавта, стремясь пожать ему руку. Толпа скандировала: «Юрий! Юрий!»

Гагарин выступил с коротким приветствием в зале космических исследований, после чего состоялась пресс-конференция, на которой присутствовало около двух тысяч представителей средств массовой информации; при этом вопросы и ответы транслировались в прямом эфире по радио и телевидению. Николай Николаевич Денисов вспоминал:

«Многочисленные вопросы журналистов носили самый разнообразный характер. Представителей американских и канадских газет, например, интересовало, как Гагарин относится к произведениям научно-фантастического характера, издаваемым на Западе.

– Среди них есть интересные книги, – ответил Юрий Алексеевич, – и с научно-технической стороны близкие к действительности. Но плохо, что герои этих книг рисуются некими сверхчеловеками. А жизнь показывает, что космос будут осваивать не какие-нибудь супермены, а самые простые, но хорошо подготовленные во всех отраслях знаний люди. Строителей наших космических кораблей, да и всех моих товарищей космонавтов никак нельзя причислить к каким-то сверхчеловекам. Все они представители рабочего класса трудового крестьянства, нашей интеллигенции. Всего несколько лет назад я был рабочим-литейщиком, а теперь летчик-космонавт. Посмотрите, разве я похож на сверхчеловека?»

Свидетельство Денисова забавно тем, что является одним из классических образцов пропаганды того времени, которая часто использовалась применительно к космическим достижениям. На самом деле Гагарин не мог всерьез рассуждать о современной ему западной фантастике, потому что с начала 1930-х годов она издавалась на русском языке чрезвычайно редко (знаменитая серия переводных книг издательства «Мир» стартовала в 1965 году), поэтому советский читатель мог почерпнуть свои познания о ней только из отдельных журнальных публикаций и пересказов лукавых литературоведов. Если бы Гагарин имел возможность почитать западную фантастику, то он убедился бы, что всё было с точностью до наоборот: в начале 1960-х годов она как раз принципиально выбирала в качестве персонажей обычных людей из «глубинки» – на их фоне как раз герои «Туманности Андромеды» выглядели настоящими сверхчеловеками.

После завершения пресс-конференции в том же зале директор Британского межпланетного общества (British Interplanetary Society) Уильям Максвелл вручил Гагарину специально учрежденную медаль для лиц, внесших важный вклад в исследование космического пространства: Юрий Алексеевич стал первым, кто был отмечен такой наградой.

Вечером у советского посольства случилось еще одно незапланированное событие. Девушка, пробившись сквозь любителей автографов, подскочила к Гагарину, когда он заходил в здание, и запечатлела на его щеке страстный поцелуй. То была 23-летняя медсестра Оливия Брайден, заявившая позднее любознательным журналистам: «Теперь я вошла в историю – я первая английская девушка, которая его поцеловала. Я решилась на это сразу, как только его увидела, – он стал самым первым из тех, кто заставил затрепетать мое сердце».

12 июля Юрий Гагарин посетил портовый город Манчестер, где обосновался Исполнительный комитет Объединенного профсоюза литейщиков, приславший приглашение. В тот день там был страшный ливень, и организаторы опасались, что встреча будет сорвана. Однако Гагарин еще раз показал себя с лучшей стороны: увидев, сколько людей вышло на улицы встречать его, он проехал весь маршрут, стоя в открытой машине. Космонавт вымок так, что перед торжественной церемонией в профсоюзе ему пришлось переодеться. Президент профсоюза литейщиков Фред Холлингсуорт вручил Гагарину грамоту об избрании героя космоса «почетным членом союза номер один», после чего приколол ему на грудь золотую медаль, на которой были отчеканены слова: «Вместе мы отольем лучший мир». Затем на митинге, прошедшем на заводском дворе, выступил и сам Юрий Алексеевич, надевший по такому случаю парадный мундир. Он говорил не спеша, вкрапляя в русскую речь английские фразы: «Мне бесконечно радостно пожать здесь, в Манчестере, ваши мозолистые руки, которые, как и во всех странах, создают самое прекрасное на Земле. ‹…› Наступит время, когда на межпланетных станциях и кораблях космонавты различных стран будут встречаться как друзья и коллеги. В космосе всем хватит места. И русским, и американцам, и англичанам».

Обратите внимание: именно во время поездки по Великобритании стал формироваться особый стиль выступлений первого космонавта, нащупанный им скорее интуитивно, чем по советам старших товарищей. Он, конечно, продолжает поминать партию и правительство, но всё чаще в его речах проскальзывает чисто «космическая» риторика. Гагарин почувствовал, что именно этого от него ждут в первую очередь, а не дежурных заклинаний о «борьбе мирового пролетариата за мир во всём мире», и стал активно пользоваться. Позднее он даже переписывал подготовленные для него доклады, привнося в трескучие бессодержательные тексты дух космической романтики, причем таким образом, чтобы любой слушатель вне зависимости от социального статуса и профессии ощутил свою причастность к величайшему предприятию человечества.