Антон Первушин - Юрий Гагарин. Один полет и вся жизнь. Полная биография первого космонавта планеты Земля

Так постепенно мы подошли к косвенному ответу на вопрос: до какой степени необходима человеку площадь опоры? Ученым, однако, нужны точные и прямые доказательства того, что человек в условиях невесомости будет чувствовать себя хорошо и не потеряет работоспособности. ‹…›

Великий русский ученый Иван Петрович Павлов описывает такой случай. Стремясь быстро выработать у собаки нужный условный рефлекс, он отобрал наиболее подвижное, жизнерадостное и сообразительное животное. Но, к своему удивлению, убедился, что собака не поддается воздействию из-за непреодолимой сонливости. Позднее выяснилось, что сонливость наступала из-за того, что животное лишали возможности нормально двигаться, привязывая его в специальном станке. Подобного рода явления наблюдались и на больных, которые видели лишь одним глазом и слышали одним ухом. Такой человек, закрыв здоровый глаз и ухо, тут же впадал в сон. Это говорит о значении притока внешних впечатлений для поддержания нормального уровня бодрствующего состояния мозга.

Не очутится ли в подобном „сонном“ состоянии космонавт, лишенный привычных впечатлений, оторванный от Земли? Удаленность, замкнутость в тесной кабине, одиночество… Как повлияет это всё на психику человека?

Не так давно за рубежом проводились опыты, исключающие привычные раздражения. Человека сажали в звуко– и светонепроницаемую кабину – таким образом выключали его зрение и слух. С помощью особых перчаток ослабляли также раздражители, влияющие на осязание. В такой обстановке у человека через несколько суток расстраивалось сознание. Иногда возникали галлюцинации. Некоторые зарубежные ученые делают отсюда вывод, что подобная участь ждет и астронавта. ‹…›

Перемещение с огромной скоростью, „отрыв от Земли“, отсутствие привычной площади опоры, опосредованность восприятий, новизна и неизведанность пути и цели полета – вот условия, которыми можно охарактеризовать профессиограмму будущего космонавта».

Из текста следует, что экзотические условия, в которые попадет космонавт/астронавт, могут спровоцировать самые неожиданные психические расстройства. Автор высказывал предположение, что тут применим авиационный опыт, но и сам же опровергал его, указывая, что космонавт не будет ощущать огромной скорости, с которой движется, но при этом будет находиться в состоянии сенсорного голода и отсутствия силы тяжести, чего в авиации не бывает даже при «слепых» полетах.

Некоторые из опасений психологов прошлого, связанные с космонавтикой, вызывают сегодня удивление. Например, автор описывает проблему двойственности восприятия, когда человек не способен увидеть всё, что его окружает, поэтому если скорость перемещения человека возрастает, то он успевает увидеть всё меньше и меньше. Однако совершенно очевидно, что огромные скорости космических перелетов находятся за пределами восприятия пилота – даже когда он находится, подобно Алексею Леонову, в открытом пространстве, он может воспринимать только относительные скорости в локальной зоне сопоставимых с ним масштабов.

Впрочем, мы удивляемся только потому, что через полвека после начала космических полетов имеем хотя бы общее представление о восприятии мира из космоса: спасибо соответствующим книгам и фильмам! Ученые середины прошлого века такими знаниями не могли похвастаться.

Без сомнения, большой вклад в формирование современных представлений о человеческой рефлексии в условиях внеземного пространства сыграла книга Юрия Гагарина и Владимира Лебедева «Психология и космос». Кстати, она издавалась трижды: в 1968, 1971 и 1976 годах. Перед нами одна из первых открытых работ, посвященных влиянию космического прорыва на людей и человечество. При этом она написана ясным языком и доступна для понимания дилетантов.

В первой главе, озаглавленной «Ласточка, делающая весну», авторы рассказывают о космическом корабле «Восток» и быте его пилота (между прочим, здесь прямо сказано, что пилот в обязательном порядке катапультировался из спускаемого аппарата перед приземлением), но практически сразу переходят к обсуждению проектов больших орбитальных станций и межпланетных кораблей, которые когда-нибудь будут построены. Они описывают, как решаются главные проблемы длительного пребывания человека в космосе: проблема снабжения воздухом и водой, проблема обеспечения свежими продуктами, проблема сенсорного голода, проблема выживания экипажа в аварийной ситуации.

Во второй главе «Космонавт и робот» авторы обсуждают вопрос взаимодействия человека и автоматики при изучении космического пространства. Здесь они поднимают и проблему двойственности восприятия, которую мы обсуждали выше, доказывая, что опыт летчика и космонавта имеют мало общего друг с другом:

«Практика показала: чтобы оценить обычную ситуацию, пилоту реактивного самолета нужно примерно 1,5–2 секунды. За это время космический корабль, скорость которого 8 км/сек, преодолеет 16 километров. Казалось бы, при такой скорости, а в дальнейшем она, несомненно, возрастет, космонавт вообще не сумеет реагировать на события, происходящие в космическом пространстве, и различать объекты, попадающие в поле его зрения. А это значит, что управление межпланетным кораблем можно доверить только автоматам.

Однако уже первый космический полет с человеком доказал, что это не совсем так. Вот как во время этого полета воспринимался окружающий мир из иллюминатора корабля:

„С высоты 300 километров освещенная поверхность Земли видна очень хорошо. Наблюдая за поверхностью Земли, я видел облака и легкие тени их, которые ложились на поля, леса и моря. Водная поверхность казалась темной, с поблескивающими пятнами. Я хорошо различал берега континентов, острова, крупные реки, большие водоемы, складки местности. Когда я пролетал над нашей страной, то отчетливо видел квадраты колхозных полей. Раньше мне приходилось подниматься на самолетах на высоту не более 15 тысяч метров. С корабля-спутника видно, конечно, хуже, чем с самолета, но всё-таки видно очень отчетливо. Меня, по правде говоря, удивило, что с высоты, на которой я находился, так хорошо видны детали земной поверхности.

Хотя корабль шел со скоростью, близкой к 28 тысячам километров в час, все объекты на земной поверхности как бы проплывали в моем поле зрения, ограниченном иллюминатором корабля“.

Почему же человек даже при космической скорости видит детали земной поверхности или еще более далекие звезды? Оказывается, дело именно в расстоянии. Если смотреть из окна мчащегося поезда на насыпь, то трудно разобрать что-либо, кроме сплошных сливающихся линий. Предметы же, которые находятся подальше, выглядят гораздо отчетливей. Существуют три зоны – слияния, мелькания и ясного видения отдельных объектов. Между прочим, граница зон слияния и мелькания помогает опытному летчику определить расстояние до Земли при посадке самолета.