Антон Первушин - Юрий Гагарин. Один полет и вся жизнь. Полная биография первого космонавта планеты Земля

Все эти редкие свидетельства указывают нам на то, что в годы раннего детства Юрия Алексеевича Гагарина его «малая родина» была вовсе не захолустьем, а растущим поселком, в котором быстро поднимался образовательный и культурный уровень. И это, разумеется, не могло не сказаться на формировании личности ребенка, который не только чувствовал все трудности колхозной жизни, но и видел, как взрослые последовательно их преодолевают. У Юрия, как и у многих его сверстников, было будущее. И он это знал.

Знаменитый советский журналист и популяризатор Ярослав Кириллович Голованов в статье «Размышления над попытками приукрасить историю» (журнал «Огонек», 1989, № 10) предостерегал коллег от примитивизации образов людей, связанных с космонавтикой. Причем зачастую такая примитивизация появляется из лучших побуждений, когда биографы стремятся «исправить» тот или иной исторический образ, избегая упоминаний поступков или высказываний, которые «противоречат» сложившемуся стереотипу. Кроме того, велик соблазн выпятить какие-то моменты биографий в ущерб другим, чтобы подчеркнуть некую предопределенность жизненных событий. В качестве примера Голованов приводил случай с интервью, которое дала ему Мария Николаева, мать главного конструктора ракетно-космической техники Сергея Павловича Королёва. Вспоминая детство своего сына, она упомянула о сказках, которые рассказывала ему вечерами, и среди них, как подсказал ей сам Голованов, была, конечно, сказка о ковре-самолете. И всё бы ничего, но только история о маленьком Серёже, которого очаровала волшебная идея ковра-самолета и который благодаря ей мечтал стать авиационным конструктором, сделалась распространенным штампом, тиражируемым из публикации в публикацию.

Оба публицистических способа примитивизации образа применялись и к Юрию Гагарину, однако возникала проблема: в отличие от главного конструктора он не имел каких-либо выдающихся заслуг до исторического полета на орбиту, поэтому почти сразу возник пропагандистский миф, согласно которому первый космонавт всегда и во всём был первым, а в чем-то даже исключительным, что и предопределило выбор руководства, доверившего ему столь ответственную миссию. Со временем этот образ «первого из первых», «лучшего из лучших» пополнился соответствующими признаниями очевидцев, которые вольно или невольно корректировали свои воспоминания, сообразуясь с заданным пропагандой эталоном, причем уникальность Юрия Алексеевича прослеживалась чуть ли не с младенчества. На выходе вырисовывался парадокс: семья у Гагарина была «обыкновенной», «рядовой», а сам он получался каким-то «уникумом». Впрочем, в рамках советской идеологии никакого парадокса не усматривали: ясно же, что только при власти коммунистов простой крестьянский сын получал возможность выбиться в люди, развив свои скрытые таланты, поэтому Гагарин – не исключение, а общее правило.

Вообще говоря, детство и юность первого космонавта в советские времена изучались чуть ли не лучше его взрослой и послеполетной жизни. С одной стороны, там не было «подводных камней» (точнее, они были, но их научились ловко обходить), с другой – через рассказ о детстве проще популяризировать исторический образ среди молодежи. Например, сколько советских художественных фильмов о Гагарине вы можете назвать?… Подумайте! «Укрощение огня» (1972)? Уверены? Вы удивитесь, но там нет Гагарина – там есть некий летчик, которого другие персонажи упорно называют «надеждой всего прогрессивного человечества». И что? И всё? На самом деле один советский художественный фильм о Гагарине всё же был. В апреле 1977 года в прокат вышла полнометражная кинолента режиссера Бориса Алексеевича Григорьева «Так начиналась легенда», в которой, как легко догадаться, рассказывается о клушинском периоде жизни Юрия Алексеевича. В фильме добавлено много «отсебятины», однако он более или менее полно представляет зрителю элементы «канонизированной» биографии Гагарина, к чему мы еще вернемся. Особенно хорош, конечно, юный Олег Орлов, исполнитель главной роли, – твердое волевое выражение лица и при этом яркая запоминающаяся улыбка.

Вообще говоря, «легенда» имеет как минимум три варианта. Первый вариант принадлежит самому Гагарину, точнее – литературным обработчикам, журналистам Николаю Николаевичу Денисову и Сергею Александровичу Борзенко, создавшим на основе послеполетных интервью Юрия Алексеевича книгу «Дорога в космос» (1961, 1963, 1969, 1978, 1981, 1984). В ней, разумеется, активно педалируется идея особого вклада Коммунистической партии и советского правительства в судьбу семьи Гагариных. «Мои родители, – сообщает космонавт в первом же абзаце, – простые русские люди, которым Великая Октябрьская социалистическая революция, как и всему нашему народу, открыла широкий и прямой путь в жизни». В остальном книга достаточно безобидна и хорошо согласуется с фактами, оглашенными позднее. Юрия Алексеевича попросили изложить свою биографию, делая упор на самые яркие воспоминания, включая те, которые можно было бы прямо увязать с его космическим подвигом, и он сделал это легко, без фактологической избыточности, подтвердив на контекстуальном уровне свою личную скромность. Этот вариант «легенды» идеально преобразовывался в детскую адаптацию, которая появилась в виде небольшой иллюстрированной книги для подростков «Вижу Землю…» (1968, 1971, 1976); литературными обработчиками указаны В. Ардатовский и В. Михайлов.

Второй вариант «легенды» воплощен в опубликованных мемуарах ближайших родственников Гагарина. Старший брат космонавта, Валентин Алексеевич, при участии литературного обработчика Валентина Ивановича Сафонова написал обширный том «Мой брат Юрий» (1972, 1979, 1982, 1984, 1986, 1988, 2002), в котором несомненная правда причудливо перемешивается с откровенным вымыслом. Мать космонавта, Анна Тимофеевна, при участии литературного обработчика Татьяны Копыловой создала очень интересную книгу, изданную под названиями «Слова о сыне» (1983, 1985, 1986), «Память сердца» (1985, 1986) и «Юрий Гагарин. Глазами матери» (2011); там приводится множество ценных деталей, дополняющих и даже заметно меняющих известную по другим источникам биографию Юрия Алексеевича. В этих текстах наметилась линия к идеализации личности космонавта с уклоном в его исключительность, особость, инаковость, которая проявлялась чуть ли не с младенчества. Пошла в ход мемуарная селекция, о которой рассказывал Ярослав Голованов: когда из всех многочисленных фактов биографии отбираются для озвучивания преимущественно те, которые «работают» на заранее известный результат. В качестве примера приведу фрагмент из книги «Мой брат Юрий» (цитирую по изданию 1988 года):