Эмануил Иоффе - Пятнадцать лет во главе Республики

Народный писатель Белоруссии, член ЦК КПБ, председатель Верховного Совета БССР Иван Шамякин много раз встречался с Петром Машеровым, близко его знал.

В своих воспоминаниях он отметил: «Много хорошего сделал этот человек и для экономики, и для культуры. Но. но нелегко писать про него, потому что лично и до сих пор не могу объяснить политически, философски эту вопиющую противоречивость. Откуда она у довольно умного человека? От идеологической зацикленности? Зациклены мы были, пожалуй, все, но не в такой же мере. Все понимали ненормальность политики, которая проводилась.

Понимал же Машеров, что без культуры не будет нации, старался помочь ей. А во имя чего? Ради чего? Ради отчета? Исчезал же язык народа — основа нацио­нальной культуры. Эти вопросы мы ставили и тогда, эта боль обжигала, и мы кричали. Говорили и Машерову, и он как будто соглашался. Но русификация не прекращалась, она шла так же интенсивно, как при Гусарове (так он же русский), при Мазурове; даже русак Пономаренко не позволял таких поворотов, когда газеты западных областей, районов, «Сельская газета» переводились на русский язык. Процесс этот не был стихийным. Он поощрялся при застенчивом молчании многих. Белорусский учитель, который хорошо знает родной язык (поэму «Сказ про Лысую гору» читал на память с прекрасным произношением). Машеров ни разу — ни на одном пленуме, совещании, съезде, сессии, торжественном заседа­нии — не выступил по-белорусски. И в частном разговоре с нами, писателями, не пользовался им. Т. Я. Киселев с Бровкой, Танком, со мной, с другими писателями говорил на родном языке. А Машеров как бы демонстрировал свою русскость.

И это действовало быстрее, чем любые постановления, — такой пример первого лица в республике. Кроме нас, писателей, никто не выступал по-белорусски — ни один идеолог всех рангов — от ЦК до райкомов, министр культуры, даже наши коллеги из творческих союзов. Исключением на республиканском уровне был один министр просвещения Михаил Гаврилович Минкевич, светлая ему память.

Все это действительно тяжело объяснить. Такая была уверенность, что в скором времени, при близком коммунизме, нации сольются и языки отомрут? Неужели было? Или было сильное давление из Кремля: «Никаких уступок на­ционализму!»? Однако в других республиках процесс так не форсировался.»

Нужно отметить, что рядом с больными, немощными и засыпающими на ответственных заседаниях членами Политбюро ЦК Компартии Советского Союза Машеров выглядел непростительно молодым. Когда Брежнев в 1978 году с большим опозданием вручал ему Звезду Героя Социалистического Труда, он грубо оборвал Машерова, когда тот выступал с ответной речью.

Пройдет два года, и на похороны Петра Мироновича Брежнев пришлет имен­но секретаря ЦК КПСС Зимянина, прекрасно зная, что у Машерова с ним были прохладные отношения.

Леонида Брежнева насторожил еще один факт. Один влиятельный журнал провел опрос среди американских конгрессменов накануне выборов в президен­ты: кто из зарубежных лидеров мог бы стать президентом США, кого видят они на месте Брежнева?

Многие ответили неожиданно: Машерова. Для Кремля это была пугающая информация, о которой знали только в ТАСС, но от газет и радио эту информа­цию скрыли. Есть основания полагать, что такую популярность у американцев Петр Миронович приобрел после визита на Кубу и успешных переговоров с Фиделем Кастро.

П. М. Машеров как человек

Люди, близко знавшие Петра Мироновича, отмечают такие черты его харак­тера, как правдивость и аккуратность.

Удивительными чертами характера Машерова были скромность и требова­тельность к себе. Было общеизвестно, что Петр Машеров был героем Великой Отечественной войны. Леонид Брежнев об одном пребывании на Малой земле издал книгу и заставил говорить о ней всю страну. Машеров поступал по-иному. Он вычеркивал из текстов, которые приносили ему на визу, все страницы и абза­цы, относящиеся к его собственным подвигам. В 1981 году, уже после смерти Машерова, в Минске вышла в свет вторая часть книги о Героях Социалистиче­ского Труда под названием «Труд. Талант. Доблесть». Там опубликован очерк народного писателя Беларуси Ивана Шамякина «Подвиг ратный и трудовой», посвященный П. М. Машерову. В нем есть такие строки:

«Написать о нем хотелось много, но не позволила скромность Петра Миро­новича. Создателям этой книги он сказал: «Обо мне не больше, чем о любом другом Герое Труда».

Простота, заинтересованность, искренность и задушевность располагали к Петру Мироновичу людей, воодушевляли, создавали атмосферу взаимного дове­рия и уважения, открывали простор для беседы.

Работая первым секретарем ЦК КПБ, Машеров часто приглашал работников ЦК к себе на дачу, где было много цветов, кудахтали куры, а в вольере жили косули. Петр Миронович сам формировал кроны деревьев, маленькой чешской косилкой с бензиновым движком стриг газоны. В такие минуты он казался про­стым и домашним.

Бывший помощник П. М. Машерова Владимир Величко замечает: «По долгу службы мне часто приходится бывать в командировках, поэтому я не понаслышке знаю, с какой теплотой люди и поныне вспоминают о незабываемых встречах с Машеровым. У него напрочь отсутствовали чванливость и высокомерие, прису­щие многим чиновникам той поры.

Он ценил свежую мысль, исключительно тепло относился к тому, кто был ее автором».

Любовь к музыке была с рождения. Он всегда с гордостью говорил, что неж­ный мамин голос часто звучит у него в ушах. Они с отцом красиво и часто пели по праздникам, бывало, и в будни. В юности Петр попробовал серьезно развивать голос, но астрономия и физика все же увлекли сильнее.

Сочувствовать и сострадать научила Петра Мироновича жизнь. Когда в двадцать один год молодой учитель получил в деревне Старые Россоны, в трех километрах от школы, свою первую квартиру, ему после ареста отца пришлось взять к себе всю большую семью, в том числе и мать, которая к тому времени осталась одна.

В интервью с журналисткой Галиной Булыкой в связи с 80-летием П. М. Машерова Полина Андреевна Машерова отметила: «.А если у человека беда слу­чалась, он не знаю что готов был сделать, последнюю рубаху снять, только чтобы ему помочь. Он очень жалостливый был. Помните, завод футлярный взорвался? Мы тогда в Москве на медицинском обследовании были. Он тут же вылетел в Минск. В семье был траур.»

Машеров ходил на балет и театральные спектакли, много читал, преимуще­ственно журналы и газеты, радовался удачам талантливых людей, особенно в области науки и культуры.

Можно привести много примеров, подтверждающих ту истину, что Петр Машеров был преданным сыном, мужем и отцом.

9 сентября 1942 года от рук гестаповцев погибла мать Петра Мироно­вича — Дарья Петровна. Сын до конца жизни чувствовал себя виноватым, что не спас мать, считая, что она погибла из-за него. Будучи первым секретарем ЦК, пролетая над Витебщиной, Машеров всегда отмечал на карте две личные точки, где обязательно надо было приземлиться. Первой из них было посещение могилы матери. Он молча входил в оградку простого сельского кладбища. Петр Миронович стоял, склонив голову. Он гладил руками надгробье и тихо шептал: «Прости». Ему казалось, что материнское сердце продолжает биться в его соб­ственной груди, что мать слышит и понимает.