Павел Клушанцев - В стороне от больших дорог

Что же касается сценария «Люди на звездах», то от работы над ним я не отказался. Слишком интересна была мне эта тема, да и материал имелся уникальный. Воспользовавшись тем, что тема «ВЦ» была, в свое время, внесена в перспективный план студии, я стал параллельно с работой над короткометражками, работать над сценарием. На эту работу у меня ушло два года. Я задумал фильм, как философский и строил его драматургию, в основном, на абстракциях и авторских размышлениях. Ученые выведены в той мере, в какой это мне казалось уместным. В сценарии заложено такое громадное количество информации, что сцены с учеными пришлось сократить (а были!), потому что тормозили развитие мысли, отнимали метраж, засоряли сценарий ненужной конкретикой, вводили ненужные «черты образа ученого» и т. п.

Я считал, что этот фильм должен строиться как «лекция» очень хорошего ученого с живым умом и с использованием всех возможностей кино. Именно ученого, а не журналиста. Прием выискивания в проблеме «сенсации» и спекуляции на ней, на мой взгляд, дезориентирует зрителя, выдавая ему второстепенное за главное. В моем сценарии была поставлена задача помочь зрителю разобраться в этой новой и чудовищно трудной теме. А для этого материал надо изложить, прежде всего, логично и объективно. Аксенов был иного мнения. Мы, говорил он, должны заинтересовать, а не учить. Я же считаю себя представителем науки в кино и для меня главное помочь зрителю ориентироваться в сложном, запутанном мире современной науки, а не подменять собой цирк или мюзик-холл. Учены консультанты — академик Котельников, член корреспондент А.Н.Троицкий, член корреспондент А.Н.Шкловский — дали о сценарии положительные отзывы.

Тем не менее, сценарий был отвергнут студией по причине, якобы кинематографической неполноценности. Воевать и пробивать сценарий я не стал. До сих пор я всегда добивался своего и про меня говорили, что у меня «мертвая хватка». Но здесь был случай посложнее и не по моим уже силам.

«Строгие» фильмы вышли из моды. Требуется занимательность, нужны псевдонаучные фильмы типа «Воспоминаний о будущем». Я так работать не могу, не хочу и не стану.

Я решил уволиться, тем более, что кризис моих отношений с руководством студии совпал с необходимостью оформления персональной пенсии. Это было завершением многолетней эпопеи с присвоением мне звания «Заслуженного деятеля искусств РСФСР». История сама по себе любопытна и достойна того, чтобы рассказать о ней.

Еще в 1960 году я был представлен на звание «Заслуженного деятеля искусств» в числе четырех человек (Бартенев, Васильев, Клушанцев, Покровский). Представление шло от Ленинградского отделения Союза киноработников. Дело затерялось, но его розысками почему-то никто заниматься не стал. Вторично никого не подали, кроме Васильева. Срочно, к съезду, выдвинули троих (Чигинский, Левицкий, Васильев). Первым двум дали, Васильева вычеркнули, т. к. трое — это для Ленинграда слишком много.

В апреле 1966 года на правлении ЛОСРК был утвержден новый список представляемых Леннаучфильмом на звание «заслуженного» — Бруссе, Клигман, Гранатман, Погодин и Потапович. Тогда общественность студии, возмущенная тем, что меня упорно не выставляют вторично, подала в партком студии коллективное заявление (34 подписи). Никакой реакции не последовало.

Наконец, в начале 1970 года, наш начальник кадров и «первого отдела» Петропавловский, будучи в Москве, попытался (?) выяснить, где застряло мое дело. По возвращении в Ленинград, когда я, случайно, столкнулся с ним в коридоре студии он, отводя глаза, процедил, что «дело» валялось в отделе кадров республиканского министерства и ему сказали, что у них своя политика и «есть на этот счет соответствующие указания ЦК».

В том же 1970 году мне исполнилось 60 лет, но в число награжденных к 60-летию я не попал. Когда список был опубликован в газете, студия, наконец, всполошилась. Петропавловского снова послали в Москву. «Дело» почему-то лежало отложенным и никто не мог сказать почему.

Куледжанов, который в то время возглавлял СРК, заверил, что это непонятное ему недоразумение и что он решит этот вопрос положительно. Через несколько дней пришла телеграмма, что вопрос решен, что меня поддержали и выдвинули на звание «Заслуженного деятеля культуры РСФСР». Чистое издевательство! Я ведь не киномеханик и не зав. клубом. Мне объяснили, что на звания тоже существует лимит. Москвичи просто исчерпали весь лимит на своих «деятелей искусств» и швырнули нам, «работникам периферии», с барского плеча то, что осталось. Возмутился не только я, студийное руководство, наконец, поняло, что ситуация становится просто неприличной. Я один из ведущих режиссеров студии, мои фильмы идут по всему миру, на моем счету восемь международных премий на престижных кинофестивалях. С момента образования Союза киноработников, я состою его членом и одним из учредителей Союза на нашей студии. На протяжении многих лет являюсь членом правления ЛОСРК и членом бюро секции научно-популярного кино.

Пришлось снова объясняться с Кулиджановым. И, наконец, 12 августа 1970 года, руководство СРК сообщило, что мне присвоено звание «Заслуженного деятеля искусств РСФСР».

Так закончилась эта история, начало которой, по моему мнению, надо отнести еще ко времени моего «космополитизма». И главную роль во всем этом, я уверен, принадлежала самому Петропавловскому, бывшему работнику ГУЛАГа.

Итак, я ушел на пенсию. Обидно, конечно, было уходить из кино, проработав на студии более сорока лет, когда и силенок еще хватает. Но что делать?..

К счастью, у меня были старинные дружеские связи с издательством «Детская литература» и я уже много лет был полностью загружен там работой, так что ощущение полезности своего существования у меня оставалось.

Собственно, желание писать появилось у меня еще в ранней юности. Я мечтал стать писателем, был почти уверен, что рано или поздно, стану им. О чем буду писать? Иногда мне казалось, что это будут фантастические романы в духе Герберта Уэллса, иногда тянуло к психологическим, элегическим зарисовкам или, наоборот, к бытовым, сатирическим, в духе Зощенко.

В то же время я чувствовал, что мое писание не будет созвучно нашей ура-патриотической литературе и едва ли принесет мне известность, скорее каторгу. Мне очень хотелось написать большую книгу о трагедии современной интеллигенции. Это была бы книга о близких мне людях, о моих родных и знакомых.

Но жизнь рассудила иначе. Мечтая стать инженером и писателем, я стал кинематографистом. Мои природные склонности и тут нашли себе достойное применение. Любовь к технике и изобретательность помогли мне стать признанным специалистом в области сложных комбинированных съемок.