Ольга Черненькова - Воин и дева. Мир Николая Гумилева и Анны Ахматовой

Николай довез Анну Андреевну до Петербурга, а там она предложила не провожать ее на вокзал:

– Ну вот, у тебя еще остается время, чтобы побывать у Гедройц.

Она одна поехала на вокзал: Гумилев вернулся в Царское Село.

В санатории Ахматова пробыла две недели. Николай Степанович дважды приезжал ее навещать. В первый раз приехал с огромным букетом цветов от Шилейко. Переночевал у Анны Андреевны и наутро уехал. Он привез книги: только что вышедшие сборники А. Григорьева и К. Павловой, «La peau de chagrin» Бальзака, «Lui et elle» Жорж Санд на французском языке и другие. Она все прочла, вообще много читала.

Санаторий специализировался по заболеваниям сердца и почек, ревматизма, невралгии. Местный климат считался полезным и для легочных больных. Однако Ахматовой не помогало лечение. Видимо, от того времени у Анны Андреевны осталось стойкое неприятие санаториев. Там, в казенной неволе, она хандрила, тосковала, что усугубляло ее состояние. Не ела, не спала. Профессор Ланг ничего не мог понять. Когда Гумилев приехал к ней во второй раз, Анна взмолилась:

– Увези меня умирать-то хоть!

Гумилев забрал жену из санатория, и, на удивление, дома она стала выздоравливать. Поправилась сравнительно быстро.

Осенью у Гумилевых гостил любимый брат Ахматовой и друг Гумилева Андрей Андреевич Горенко. Вернувшись из санатория, Анна поселилась не в своей комнате, а в кабинете, который ей уступил Гумилев. Сам же он поселился во втором этаже, в крохотной комнатке Коли-маленького. Матушка сдала их комнаты дальней родственнице, рассчитывая, что Николай будет на фронте, а его жена – в Крыму.

Так они и жили всю зиму. Это была их последняя зима, зима 1915–1916 года, когда они собрались вместе под крышей царскосельского дома. Судьба дала им эти месяцы, несмотря на войну и надвигающуюся катастрофу, напоследок побыть вместе, мужем и женой, родителями Левушки.

Однако и эта зима не была безоблачной. Гумилев возобновил собрания Цеха, который по сути уже был новым. На них собиралась в основном молодежь, как это и задумывалось. Новые знакомицы Гумилева – М. Левберг, М. Тумповская, а также «старички» – О. Мандельштам, М. Лозинский, В. Шилейко. Занятия проходили в разных местах – у Адамовичей и у Гумилевых в Царском в том числе.

Именно тогда Мандельштам подучил Левушку говорить одну фразу. Когда в доме Гумилевых собрался Цех поэтов, Левушка вошел в гостиную и звонко прокричал:

– Мой папа поэт, а моя мама истеричка!

Если учесть, что малыш картавил и шепелявил, эффект был, очевидно, сверх ожидаемого. Гумилев рассердился, а Анна Андреевна пришла в восторг. Она стала целовать сына:

– Умница Левушка! Ты прав. Твоя мама истеричка.

И потом она постоянно спрашивала ребенка:

– Скажи, Левушка, кто твоя мама?

Если он отвечал: «Моя мама истеричка», давала ему конфету.

Ахматова потихоньку возвращалась к жизни, ее старались не беспокоить. О собраниях не сообщали. Да и чему ей теперь учиться? Да еще в присутствии женской молодежи, обожавшей Гумилева. Там царил он… Когда собрание проводилось у них, Анна уходила, чтобы не мешать ему царить.

Зимой она стала чувствовать себя лучше, стала выезжать, «дышать воздухом», как велели доктора. Тогда в Петроград приехал В. Иванов, и оба супруга отправились на собрание Общества ревнителей художественного слова в редакцию «Аполлона». Вячеслав Иванов обратил внимание на черное платье Ахматовой и решил, что она так оделась «из манерности». Он спросил, почему на ней такое платье. Ахматова ответила:

– Я в трауре, у меня умер отец…

Иванов сконфузился и отошел в сторону.

Гумилев с ноября был занят еще и литературными хлопотами. Он готовил сборник стихов «Колчан». Ахматова рассказывала Лукницкому, как к ней в Царское Село приехал издатель московского «Альциона» Кожебаткин и попросил у нее сборник. Анна Андреевна ответила, что предпочитает издавать сама, к тому же у нее еще не набралось материала на новый сборник. В это время Николай Степанович спустился со своего второго этажа, и Кожебаткин предложил Гумилеву издать его «Колчан». Гумилев поставил условием, что вместе с его сборником будут изданы книги М. Лозинского, Г. Адамовича и Г. Иванова. Издатель сделал вид, что согласен, а потом рассказывал везде, что Гумилев подсовывает ему не известных в Москве поэтов.

«Колчан» вышел 15 декабря 1916 года с посвящением Татьяне Адамович. Посвящение было буквально вырвано у него. Татьяна посадила Гумилева на извозчика и сама отвезла в редакцию, чтобы он написал посвящение. Гумилев весьма неохотно подчинился.

Вокруг него давно плелась какая-то странная интрига, о которой рассказала потом И. Одоевцева. Многолюбивая и разносторонняя, Татьяна Адамович сплела ее с «Жоржиками». Георгий Иванов должен был жениться на француженке-далькрозистке Габриэль Тернизьен, соученице Татьяны Адамович, что он и сделал в конце 1915 года. Георгий Адамович настаивал на этой женитьбе со странным расчетом: если Иванов женится на подруге Татьяны, то Гумилев должен будет развестись с Ахматовой и заключить брак с Адамович. Видимо, за компанию.

Однако скрыть охлаждение Гумилева к Татьяне уже было невозможно. Посвящение сборника – его последняя дань: на смену Татьяне пришла «Мага» Тумповская. Лозинский выразил свое недовольство этим странным посвящением, но подчинился воле поэта и друга.

В конце декабря Царское Село посетили Н. Клюев и С. Есенин. Они со своим «пейзанским» стилем нелепо смотрелись рядом с Гумилевым и Ахматовой. Ожидания Есенина, которому «страшно» было увидеть женщину-поэта, видимо, не оправдались. Мало заинтересованный им, Гумилев подарил крестьянскому поэту свой сборник «Чужое небо». Анна же вещим сердцем почуяла трагическую судьбу и финал Есенина, вслушиваясь в строчки: «Я пришел на эту землю, / Чтоб скорей ее покинуть».

Ахматову, конечно, не могло не задеть посвящение «Колчана» Татьяне, сильной сопернице, однако она демонстрировала безразличие. Не вечно же ей самой играть роль роковой женщины для мужа, это даже смешно. У нее выходило второе издание «Четок» – и опять немыслимым тиражом в 1000 экземпляров, а готовилось третье. Ей славы не занимать.

Лучшие литературоведы пишут о ее стихах, изучают их, восторгаются. Один из них, Б. Эйхенбаум, после встречи с ней пишет в письме: «На Рождестве я побывал в Царском Селе – у Ахматовой и Гумилева. Какая она хорошая, глубокая – больна. Уже год каждый день поднимается температура – туберкулез! Читала стихи будущего сборника, где она и о «ребеночке» говорит, и христовой невестой называется – гораздо дальше «Четок», в самую глубь. А Гумилев пуст, и сборник его – тоже». Безусловно, предвзятое мнение: Ахматову жалеют, в нее влюбляются и поневоле противопоставляют ее мужу-поэту.