Ольга Черненькова - Воин и дева. Мир Николая Гумилева и Анны Ахматовой

Аня не могла не страдать из-за этого. И Гумилев со своими попытками вырвать признание в любви только досаждал. Кажется, была еще тайна, тайный роман или увлечение. Возможно, просто безответственный флирт. Здесь, видимо, замешан Курт Вульфиус, приятель Гумилева, постоянный партнер по винту, их общий знакомый. Обстановка накалялась, и на Пасху, 17 апреля, произошел взрыв.

Самый мощный рычаг любви – ревность. Гумилев, очевидно, решил расставить все точки над «i», имея повод что-то подозревать. Анна вновь не захотела его слушать.

На следующий же день, 18 апреля, Гумилев вызывает Курта Вульфиуса на дуэль. Формальным поводом послужила ссора во время игры в гусарский винт. Приятели повздорили и решили драться на шпагах. За неимением дуэльных шпаг решили воспользоваться учебными рапирами. Рапиры были снабжены предохранительными металлическими пластинками на концах, поэтому приятели-соперники, не задумываясь, вышли на улицу и стали стачивать о камни эти пластины. Дуэль назначили в лесу, недалеко от Царского Села, в дачном месте. Туда следовало добираться на поезде. Дуэлянты отправились на станцию. За пять минут до отхода поезда на станцию прибежал брат Гумилева Дмитрий и крикнул:

– Директор требует вас обоих немедленно к себе!

Потом выяснилось, что один из секундантов (но не Андрей Горенко, конечно) доложил гимназическому начальству о готовящейся дуэли и предупредил Дмитрия, чтобы таким образом задержать дуэлянтов. Дуэль не состоялась.

Отчаявшийся Гумилев решил покончить с собой. Тогда-то он и подарил Ане рубиновое кольцо. Много лет спустя А. Хейт, биограф и автор книги об Ахматовой, записала за ней: «На Пасху Гумилев, в отчаянии от ее (А. А.) нежелания всерьез отнестись к его чувству, пытался покончить с собою. Потрясенная и напуганная этим, она рассорилась с ним, и они перестали встречаться». А в «Записные книжки» Ахматова занесла: «На Пасху 1905 – первая угроза самоубийства. Тревога Инны Эразмовны. (Андрей.) Первый разрыв».

Однако вряд ли от отказа пятнадцатилетней Ани серьезно отнестись к его чувству Гумилев мог решиться на такой страшный шаг. Было сильное потрясение. А дуэль? Сразу за ссорой с Аней? Совершенно очевидно, что эти события связаны между собой. Возможно, речь шла вовсе не о самоубийстве, а как раз о дуэли, риске быть убитым. В любом случае отношения их разладились. Они больше не встречаются. Не гуляют вместе, не общаются. Были, скорее всего, встречи в знакомых домах, но вчерашние друзья не разговаривали, не подходили друг к другу.

Именно тогда влюбленность Ани в Голенищева-Кутузова приобрела постоянный характер и углубилась. Она определенно переживала внутреннее одиночество. Дома было тревожно, неуютно. Николай, ставший другом, привычным, необходимым, теперь чужой: он обижен и непреклонен (а он бывал непреклонен именно в вопросах чести!). До самого отъезда на летний отдых он так и не примирился с Аней.

Была бы обида столь сильна, не надейся Коля на взаимность? Очевидно, у него была надежда вполне обоснованная, потому так болезненно он переживает «измену».

Возможно, Аня и не пыталась отталкивать юношу и с удовольствием принимала его ухаживания? И была влюблена, да. А теперь ее сердце занято безответной любовью, как и положено инфернальной барышне. Но в ней жила и «приморская девчонка», которая с удовольствием лазала по царскосельским гротам и башням, фантазировала вместе с интересным юношей и называла вслед за ним обычные кувшинки на пруду таинственным словом «ненюфары».

Гумилев позже вспоминал с ностальгией этот лирический царскосельский период в стихах, обращенных к ней, невесте:

Здесь дворец великанов – это просто башня-руина у Орловских ворот, золотистый конь – вставший на дыбы рыжий скакун кирасира, осадившего его. За ним наблюдали Коля и Аня с этих камней. А «у облачных впадин» – это в искусственных руинах Турецкой башни, где у них проходили свидания. Об этом времени будет грустить Гумилев, называя его временем, «когда мы любили, / Когда мы умели летать».

Вот что они оба теряли, расставаясь надолго.

Коля с семьей уехал в Березки. Горенко летом 1905 года остались в Царском Селе. Назревал окончательный разрыв между Андреем Антоновичем и Инной Эразмовной. Поводом послужила отставка Андрея Антоновича, которая последовала после ссоры А. А. Горенко с великим князем. Содержать в прежних условиях большую семью на одну пенсию он был не в состоянии. Пришлось искать место. В начале августа он отправил Инну Эразмовну с четырьмя младшими детьми и бонной Моникой на юг, в Евпаторию. На этот раз под угрозой оказалось здоровье Андрея, его нужно было спасать.

Сам же Андрей Антонович остался в Петербурге и вскоре связал свою жизнь с Е. И. Страннолюбской, с которой давно был близок. С этой женщиной отец Ахматовой прожил в гражданском браке до конца своих дней.

Николай и Анна впервые расстались на долгий срок. И расстались врагами.

Гумилев вернулся в Царское Село и осенью приступил к занятиям в последнем классе гимназии. Он готовит к выходу свой первый поэтический сборник. Анны в городе нет, она на юге, однако Николай все знает о ее жизни. Он переписывается с Андреем.

В Николаевской гимназии по-прежнему нехорошо после февральских событий. Требовалось призвать к порядку учащихся и педагогов. Готовится отставка директора И. Ф. Анненского, однако пока тот исполняет свой долг.

Это был удивительный директор! Специалист по классическим языкам, преподаватель греческого, он переводил Еврипида и тайно писал стихи. Однако только в 1904 году, в возрасте сорока девяти лет, он выпустит первый сборник стихов «Тихие песни» и подпишется псевдонимом Ник. Т-о. Никто. Не сделается знаменитым, популярным властителем дум, но эти стихи уйдут в вечность. А для Гумилева Анненский станет не только директором, преподавателем греческого, но, прежде всего, Учителем с большой буквы. Интеллектуальная, психологически тонкая, эмоциональная поэзия Анненского потрясла его юного ученика. Это была подлинная поэзия. Позже, когда посмертно выйдет «Кипарисовый ларец» Анненского, Гумилев назовет его великим европейским поэтом.

Вероятно, не раз директор спасал двоечника Гумилева от отчисления. Когда на педагогическом совете заговаривали об этом, Анненский приводил единственный убедительный для него довод: