Федор Глинка - Дело чести. Быт русских офицеров

Прогостив три дня у Сидова, я отправился на линию. Человек сто абазин, Сидовых и Лововых узденей, под предводительством своих князей проводили меня до большого Теченя, на берегу которого кабардинский князь Исмаил Касаев начинал тогда строить для себя дома. Он принял меня в шалаше, убранном коврами, за неимением другой кунахской. Касаев принадлежал к одной из первых княжеских фамилий в Кабарде и был очень богат, невзирая на потери, сделанные им в двадцать первом году, когда он бежал за Кубань. В тридцать пятом году он передался опять на сторону русских и должен был поселиться около Урупа, потому что со времен Ермолова существовало правило не допускать в Кабарду бежавших князей, которые были для нас гораздо вреднее и опаснее простого народа, легко смирившегося, когда они перестали тяготеть над ним. Касаев меня угостил еще с большею пышностью, чем Сидов. У него в доме господствовала старинная турецкая роскошь, обнаруживавшаяся во множестве серебряной посуды, золоченых чаш для кумыса, ковров, парчовых тюфяков, бархатных одеял и тому подобных вещей. Сам Касаев, хромой, с лицом, выражавшим его монгольское происхождение, считался одним из первых молодцов и стрелком, привыкшим бить с седла коз и оленей. Открытое помещение и множество гостивших у него людей, между которыми, я полагаю, были и неприязненные черкесы, заставили его принять для меня особые осторожности. Касаев лег спать с нами в шалаше и, когда все заснули, с помощью Мамат-Кирея Лова переместил мою постель на другой конец шалаша, сказав, что хотя опасности нет, а все-таки лучше быть осторожным и не верить никому, потому что мысль человека не написана у него на лице, а слова всегда лгут. По углам нашего помещения всю ночь караулили касаевские уздени, вооруженные двуствольными ружьями. Касаев проводил меня до Кубани, через которую я переправился против Баталпашинской казачьей станицы. Оттуда я приехал на Кавказские минеральные воды, прогостив короткое время в Тохтамыше у генерала султан-Азамат-Гирея, потомка крымских ханов, и на Куме у моего приятеля Лова. Этим кончилось мое путешествие.

Елисаветградский, прежде конно-егерский, ныне гусарский Ея Величества королевы Виртембергской Ольги Николаевны полк, по случаю отбития казенного ящика в войну 1812 года, имеет в летописи своей пробел несколько десятков лет начала своего существования.

Одаренный замечательной памятью, я остался, может быть, один из давних ветеранов Елисаветградского полка, и, узнав недавно о помянутом пробеле самой занимательной эпохи, считаю обязанностью сообщить многое, что мне известно из славы этого доблестного полка.

В 1804 году записан я был в службу в Елисаветградский гусарский полк, которого шефом состоял отец мой, генерал-майор барон Ерофей Кузьмич Остен-Сакен. Мне был тогда 12-й год от роду, и потому прибавили пять лет: тогда не требовалось метрических свидетельств. Я считался уже прежде в службе сержантом в лейб-гвардии Семеновском полку, имея три года от роду, но, по вступлении на престол императора Павла I, вместе с прочими выключен из списков.

Несмотря на юность мою, я был очень развит, любознателен и одарен редкой памятью.

Из первых шефов Елисаветградского, бывшего тогда конно-егерского, полка был полковник Паленбах, что знаю я из преданий. Под начальством его, в польскую войну 1793 года, полк отличился в сражении под Дубенкою, о чем рассказывали участвовавшие. Потом были шефами Елисаветградского конно-егерского полка: Дунин, Веропойский, по переименовании же в гусарский: Сухарев и барон Остен-Сакен. Полк переименован в гусарский по вступлении на престол императора Александра I.

Отец мой, генерал-майор, шеф Псковского драгунского полка, в 1799 году выключен из службы императором Павлом I и в 1800 году милостивым манифестом вытребованный в Санкт-Петербург, был назначен шефом своего имени полка – Елисаветградского – и обласкан императором. Когда отец мой благодарил за назначение, государь сказал ему: «Вы командовали пятиэскадронным, теперь даю вам десятиэскадронный полк». В то время при представлениях становились на колено. Отец мой, вставая, запутался в шашку и мог упасть, но государь подал ему руку и помог подняться.

Отец принял полк в местечке Ямполе Подольской губернии и в ту же весну перешел с полком на непременные квартиры в Елисаветград, где оставался до 1805 года. Отсюда полк выступил в Аустерлицкий поход.

Эскадронными командирами при отце моем были полковники: Лисоневич, впоследствии начальник Чугуевской уланской дивизии; Рославлев, убитый под Аустерлицем, человек, замечательный по уму, благородству и блистательной храбрости; Григорович, Шау-Всеволожский, с 1808 по 1812 год включительно шеф Елисаветградского полка. Подполковники: Курдиманов, Адлер-Бау, Шостаков, в 1812 году, по смерти Всеволожского, назначенный шефом полка. Майоры: Мау, Кнабе – замечательного ума и благородства и всестороннего образования. Ротмистры: Томиловский, Турчанинов. Должностные: полковой адъютант Лашкевич, потом Квитка; полковой квартирмистр Смородский; полковой казначей Сугаков – отличный офицер, всесторонне образованный и специалист в математике. Мне это хорошо известно потому, что он на 10– и 11-летнем возрасте преподавал мне с большим успехом геометрию.

Тогда, кроме шефа, были полковые командиры. В пятиэскадронных полках они командовали пятью, в десятиэскадронных – шестью эскадронами. Десятиэскадронные полки были разделены на два батальона: первым батальоном командовал командир пятого эскадрона, вторым – командир шестого эскадрона.

С 1801 по 1804 год полковыми командирами были: полковник, а скоро потом генерал-майор, Мелисино, потомок того Никифора Мелисино, который был женат на родной сестре царствовавшего в XI и XII столетиях греческого императора Алексея Комнена. Алексей Петрович Мелисино был блистательный человек во всех отношениях: замечательного ума и образования, говорил отлично на пяти языках, храбр как лев, но запальчив, красавец. Он был так классически-правильно сложен, что служил образцом знаменитому ваятелю Фальконету для монумента Петра Великого на Сенатской площади, для чего въезжал на одном из прекрасных коней своих на покатый помост, нарочно для сего у пьедестала скалы устроенный. За измаильский штурм награжден Суворовым орденом Св. Георгия 4-го класса; в 1812 и 1813 годах прославился своими блистательными ударами с Лубенским гусарским полком, им самим, посредством вербовки, сформированным. В 1813 году, в сражении под Дрезденом, врубившись с лубенцами во французский гвардейский каре, Мелисино, к прискорбию всей армии, пал, сраженный тремя пулями.