Валерий Марченко - Афган: разведка ВДВ в действии. Мы были первыми

К боевому охранению капитана Солдатова я вывел группу от склада ГСМ, обойдя его по овражку, в котором охрана объекта никогда бы нас не заметила. Обменявшись паролем с дежурной сменой заставы, мы вышли к минометной позиции, где на широкой площадке можно было присесть и собраться с мыслями перед броском в никуда.

— Десять минут перекур, Сергей, и собраться в «кучку».

Это означало, что на последнем рубеже перед противником разведчики должны были оставить здесь все плохое и хорошее и сосредоточиться только на задаче, которую предстояло выполнить в течение ночи.

— Понял, товарищ лейтенант.

Для меня как командира это стало едва ли не ритуальной обязанностью — на крайнем рубеже дать группе немного времени, чтобы настроиться. Перекур — это предлог для перестройки сознания разведчиков на работу в крайне опасном режиме. За линией боевого охранения, разделявшей нас на своих и чужих, мы становимся другими, причем в самом прямом смысле этого слова. У меня было абсолютное понимание того, что у нас в головах происходили перемены, напрочь отсекавшие второстепенные вопросы, настраивая мозг на работу в узком, целевом направлении.

— Привет, разведка, — вальяжно вышедший навстречу Солдатов улыбался доброй улыбкой хозяина.

— Здравия желаю, товарищ капитан. Не поверите, но я рад вас видеть. Обжились-обжились: отдельный анклав соединения… М-да…

— Подкалывай-подкалывай, но устроились со вкусом. Посмотри.

— Не сомневаюсь, если хлоркой тянет до самого лагеря.

— Увы, двоих отправил с гепатитом.

— Косит, зараза, к сожалению, косит, но специалисты, Юра, провели исследования и пришли к неожиданным выводам.

— Да ну?

— Как говорят, все гениальное просто, а простота заключатся в следующем — красный глаз не желтеет.

— ?..

— Да-да.

Солдатов рассмеялся.

— Понял. Сейчас понял.

А суть заключалась в том, что регулярно «принимающих на грудь» товарищей гепатит обходил стороной. Статистика. Замечено было, что в первую очередь гепатитом заболевали спортсмены и непьющие, а те, кто в меру проводил «дезинфекцию» и «дезактивацию» печени спиртосодержащими растворами, этой болезни подвергались в меньшей степени. Если говорить серьёзно, то именно так и выглядела ситуация с гепатитом на протяжении всей афганской кампании.

— Знакомься, Юра, Леонид — ВВС в действии с разведкой ВДВ.

— По-о-нял. Но я бы не настаивал на разведке за пределами моего «гарнизона». Можно, например, у меня и остаться, предаться «храпу», партнеров по картам не хватает.

— В следующий раз устроим карточный турнир престижа войск.

— Хорошо, Валер, принимается.

— Меня берете в качестве рефери. Буду принципиален. Ладно, Юр, хочется пораньше вернуться. Мы пойдем. Как у тебя?

— Ничего особенного, скорее, тишина.

— Понятно. Сегодня заберусь дальше, посмотрю обстановку за виноградниками. Частоту радиостанций не менял?

— Нет. Частота и позывные те же.

— Хорошо. Вроде бы и все. До встречи утром, что ли?

— Успехов. Не лезь далеко, Валера, — это мой добрый совет.

— Хорошо, Юр, принял!

Попрощавшись с командиром охранения, я просигналил Сафарову — строиться. Через минуту группа стояла в готовности действовать в тылу противника. Я прошелся вдоль шеренги молодых, здоровых парней: сосредоточены, собраны, а глаза у Сокурова-«Зигфрида» все-таки светятся, и сажей их не замажешь.

— Бля, «Зигфрид», что с тобой делать?

— А что случилось, товарищ лейтенант?

— Да, ничего, Сокуров, ничего!

Стемнело. Луна все еще находилась в первой четверти, освещая местность мерцающим светом. Через хребет, маячивший перед нами темным драконовским горбом, я выведу группу по узкому проходу левее перевала, образующего тень множеством глыб и острых скал. Есть, по крайней мере, где укрыться. На обратной стороне гряды, примыкавшей к изрезанной арыками степи Альгой, выдвинусь по ложбинкам в направлении полуразрушенного кишлачка Баба-Шервали, что в километре западнее Паймунар. Прижиматься к населенным пунктам не будем — опасно, да и собак поднимем своры.

— С богом! Вперед, Ивонин.

Твердая опора под ногами располагала к движению быстрым шагом. Ходко вышли к точке подъема, оглядевшись, начали восхождение наверх.

— Лень, не отставай.

— Угу.

— Баравков, прицел?

— Понял.

— Подтянись и чувствуй дистанцию.

— Есть, товарищ лейтенант.

Подъем в горы без снежного покрова забирал, конечно, меньше сил, но появился неприятный фактор — сыпучесть камней при движении вверх, что являлось недопустимым и демаскирующим признаком группы. Чтобы не вызвать осыпание каменного грунта, ставим ноги осторожно и взвешенно, без характерного звука в ночной тишине. Убедившись в твердой опоре под сапогами, размеренным шагом поднимаемся выше и выше. Сзади слышу напряженное дыхание Лехи. Понимаю, что тяжело ему в горах без тренировок: автомат, куча патронов. Черт возьми, проверю, не загнал ли он патрон в патронник.

— Леха, — шепчу напарнику.

— Да.

— Автомат!

Леонид протянул оружие стволом на меня.

— Не направляй ствол на людей. Понимаешь?

— Ну.

— …загну.

Отомкнув магазин автомата, отвожу затворную раму назад — патрон в патроннике.

— Оторву голову, Леха, и сделаю это раньше, чем тебе в этом помогут «духи». Понял?

— Угу, а если, действительно, «духи»?

— Леша, если «духи», разберемся, а сейчас этого делать не надо. Случайным выстрелом раскроешь группу или грохнешь кого-нибудь из нас — меня, например. Ясно?

— Теперь да.

— А раньше?

— Думал, сомневаешься, что я стрелял из автомата.

— Тьфу, е… мать. Сейчас не думай, а делай так, как я говорю, и все будет в порядке. Что непонятного?

— Все, Валера, все!

— За мной.

Отметив, что Леха передохнул, пошли дальше. Минут через тридцать оказались на верхней линии гряды. Странно. Но красиво! Мерцание четвертинки луны накрыло долину, обрамленную горами с трех сторон. По горизонту за спиной распластались огни Кабула, не вызывая ощущения огромного города. Залегли. Отдыхая, наблюдаем за кишлаком и долиной, изрезанной сетью русел множества речушек, появившихся после дождей. «Большая медведица» с перевернутым ковшом освещала нам путь на север, где находилась Родина — Советский Союз. Сюрреализм чистой воды, идиллия…

— Товарищ лейтенант, — подполз ко мне Баравков, — что-то сверкнуло на верхней горушке справа.

— Прицел.

Прижавшись к резиновому окуляру прицела, чтобы зеленый свет от электронного преобразователя не попал на лицо, внимательно изучаю местность по линии спуска. Видимость была отличной — любое движение фиксировалось отбрасываемой от предметов тенью. Разрешающая способность ночного прицела при звездном небосводе позволяет в темное время суток видеть гораздо лучше, чем мы это видим при солнечном свете дня. В прицел я ничего особенного не разглядел, но «мурашки» по телу прошлись холодной волной. Перевел прицел на кишлак, повел им справа налево, обратно — в порядке, ничего подозрительного не отметил.