Алексей Рыбин - Рядом со Сталиным. На службе у вождя

— Прошу извинить меня, — тише произнес Зверев и стал обосновывать правильность заложенных в бюджете расходов.

После этого возбуждение улеглось, и Молотов, видимо, почувствовал, что он слишком сильно задел наркома финансов. Он смягчил свои слова:

— Вот так бы и сказали, а то шумит, как воробей на дождь.

Все тихо рассмеялись.

Превыше всего Молотов ставил аккуратность и честность. Уж если он дал задание и назначил срок — приди или позвони и скажи, что запаздываешь. Хотя иногда и отругает, но ничего. Но если не выдержал срок и сделал с опозданием, то берегись: попадет на «орехи». Еще хуже поступит он, если скривишь душой, скажешь неправду. Он сразу изобличит тебя, и ты тогда пропал — нет тебе веры.

Молотов часто излишне нервничал, по пустяку раздражался. Это бывало, когда ему в чем-то доставалось от Сталина. Или, как ему казалось, он отходил на «третий» план.

Однажды я зашел к Молотову, чтобы доложить подготовленные проекты решений. В это время в кабинет зашел со срочной бумагой его помощник по особым делам Баскаков.

— Можно прервать вас?

Молотов продолжал подписывать бумаги…

— Вы поручили к часу доложить предложение, — напомнил Баскаков.

Молотов оторвался от моих бумаг и взял в руки документ помощника. В его глазах я увидел нечто такое, что меня передернуло.

— Что это?! — возмутился Молотов. — Сплошная белиберда или судорога мыслей?

Он пристально посмотрел на Баскакова.

— Вы хоть бы побрились. Или решили бороду отращивать? Имейте в виду — ум в голове, а не в бороде.

Молотов перевел на меня сердитый взгляд.

— Забирайте ваши бумаги. На сегодня все.

Когда я собрал бумаги и шел к выходу, услышал раздраженный, повышенный голос хозяина кабинета:

— Ишь, распоясались! Ноги на стол! Безобразие! Подняли головы и поглядываете, словно одичавшие псы!

Я вышел из кабинета, довольный тем, что мне не пришлось дальше слышать молотовскую ругань. В приемной комнате, где сидел помощник Вячеслава Михайловича — И. И. Лапшов, я сказал ему, что часть бумаг осталась неподписанной.

В это время возвратился Баскаков.

— Он обращался со мной, как с негром в Америке, — произнес Баскаков. В его полузакрытых глазах бушевали гнев и чувство большой обиды.

Мне хотелось поддержать возмущение Баскакова, но меня опередил второй помощник Молотова Смирнов.

— Сплошное преувеличение вопреки жизненной правды, — сказал он. — Не советую из мухи делать слона.

— Брось ты эти глупости, — отрезал Баскаков.

— Попробуй дать совет невежде, и он сочтет тебя своим врагом, — отпарировал в свою очередь Смирнов и, посмотрев в нашу сторону, добавил: — А вы что молчите, как в читальне?

— Послушали бы, — обратился ко мне и Лапшову Баскаков, — какие обидные слова были сказаны: «Дубина, вы умнее кажетесь только с виду». Откажусь от работы. Черт с ней, найду другую.

Но тут раздался звонок. Молотов вновь вызывал к себе Баскакова.

У меня стало легче на душе, когда я узнал, что Баскаков имел разговор с Молотовым по поводу резкого, оскорбительного тона последнего. В итоге состоявшихся объяснений Баскаков продолжал работать в прежней должности…

М. И. Калинин был воплощением всего лучшего, что создала партия революционного пролетариата. Авторитет Калинина в народе был весьма велик, а во время войны слава о нем как о политическом деятеле и революционном трибуне еще более возросла. Михаил Иванович был ярым противником формализма, начетничества, догматизма, талмудизма. В подлинном смысле слова он являлся воспитателем, страстно пропагандировал и призывал людей глубоко любить свою Родину, быть патриотом и защитником своего Отечества. Задачи коммунистического воспитания он всегда связывал с практическими вопросами социалистического строительства. «Коммунистические принципы, если взять их в простом виде, — разъяснял Калинин, — это принципы высокообразованного, честного, передового человека, это любовь к социалистической Родине, дружба, товарищество, гуманность, честность, любовь к социалистическому труду и целый ряд других высоких качеств, понятных каждому».

В своих многочисленных трудах Михаил Иванович постоянно развивал тему советского патриотизма, который, по его словам, «окрыляет и вооружает наш народ; он рождает подвиги совершенно простых людей, ранее незаметных, он двигает поступками миллионов».

Калинин был большим знатоком и ценителем искусства и литературы, вел решительную борьбу с формализмом и натурализмом, подчеркивая, что долг и обязанность советских писателей и художников — быть проводниками лучших традиций русской реалистической школы.

Калинина по праву считали и высокообразованным экономистом. Глубоко впечатляют его высказывания о борьбе за дальнейшее повышение производительности труда, о воспитании советских людей в духе строжайшей дисциплины труда, бережного отношения к общественной собственности. Уважение к физическому труду, указывал он, является одним из сильнейших устоев пролетарской морали.

Простые люди часто наведывались к Калинину, и я не раз был свидетелем его проникновенных бесед с представителями трудящихся масс. Пожалуй, как никто другой, он умел внимательно выслушивать собеседников, считаясь с их характером, возрастом, состоянием здоровья, настроением. Слушал он заинтересованно, молча, не прерывая собеседника, пока тот не выговорится, изредка делал пометки в блокноте, а выслушав, тут же отдавал необходимые распоряжения. Калинин находил путь к сердцу и пожилого, умудренного жизненным опытом человека, и молодого рабочего, колхозника. Михаил Иванович не жалел времени для того, чтобы дать то или иное разъяснение обратившемуся к нему человеку, помочь ему преодолеть встретившиеся трудности. С ним нередко советовался И. В. Сталин, ряд членов Политбюро и правительства.

Одну из моих многих встреч с М. И. Калининым я особенно хорошо запомнил и записал. Я хочу вкратце сообщить вам о ней в порядке характерного примера к вышесказанному. Это было вечером 11 ноября 1941 г. в Куйбышеве, куда с рядом правительственных учреждений был эвакуирован и Президиум Верховного Совета СССР. Я зашел к Михаилу Ивановичу, чтобы дать ему проголосовать проекты двух важных решений.

Калинин встретил меня очень любезно. Представил меня гостю — старому кадровому рабочему (он назвался Сергеем Федоровичем), который пришел к своему давнему другу, чтобы тот помог ему зачислиться в ряды Красной Армии. Но Михаил Иванович не поддержал просьбу Сергея Федоровича по причине возраста, а я посоветовал ему найти полезную работу для фронта в тылу, на производстве. «Я тоже это предлагал», — сказал Калинин.