Владимир Гуриев - Очень простое открытие. Как превращать возможности в проблемы

— ага, — говорит бариста.

— ну ты это, принесешь еще? а то я не дочитал.

— ага.

на столе у баристы лежит пэйпербэк фицджеральда.

вспомнил заодно про новгородского мальчика онфима.

онфиму было шесть или семь лет, он жил в новгороде в xiii веке и учился писать. но иногда ему было лень учиться писать, и он рисовал.

рисовал онфим, честно говоря, хреново, но ему было шесть или семь лет, и его никто не хотел расстраивать.

еще про онфима мы знаем, что у него был друг данила, который, скорее всего, учился вместе с ним. а еще онфим хотел стать отважным воином. но иногда он представлял себя животным — желательно могучим и страшным.

все это мы знаем, потому что онфим однажды потерял все свои берестяные грамоты. их нашли только через семьсот лет.

и вот легко предположить, что онфиму сказал на это учитель.

— а голову ты дома не забыл? — сказал ему учитель.

или

— а голову ты нигде не потерял?

или

— без родителей в школу не приходи.

ну что обычно говорят учителя в таких случаях.

и формально учитель вроде бы, конечно, прав.

но прошло семьсот с лишним лет, и онфим в итоге остался в истории — мы знаем, о чем он мечтал, с кем дружил, что он не умел рисовать, наконец.

а про учителя мы не знаем (и не узнаем) ничего. и про всех остальных жителей новгорода, в общем-то, тоже.

ну и кто теперь молодец.

я это вспомнил, потому что из лекции узнал, что израильские археологи нашли на одном камне рисунок корабля с подписью на латыни. и этот вандализм — единственное реальное свидетельство того, что христианские паломники из европы приезжали в иерусалим уже во втором веке нашей эры и, в общем, приезжали примерно в те же места, которые считаются достойными посещения и сейчас.

короче, многое на самом деле может быть не зря, и оценивать события нужно вдолгую. может, вот пройдет две тысячи лет, археологи будущего раскопают общагу, в которой я тусил, и найдут на кухонной стене выцарапанные гвоздем надписи «nirvana» и «вован».

и сразу поймут, что в этом священном помещении с алюминиевыми жертвенными сосудами собирались англоязычные буддисты.

вроде бы мелочь, почти ничего мне не стоило, а какая помощь науке.

простите, но это прекрасно.

есть такая книжка стругацких «пикник на обочине». я не буду пересказывать сюжет, но скажу, что действие в ней развивается линейно, от прошлого к настоящему, и финал у книги, мягко говоря, открытый. в финале мы не знаем, что произойдет с героем, и самое главное, мы не знаем, что произойдет с миром.

но это в русской версии.

в английском переводе, который вышел в 1977 году, была допущена небольшая ошибка. почему-то переводчик перепутал слова «тринадцать» и «тридцать», и в результате первая часть книги перенеслась во времени и де-факто стала вместо предисловия послесловием.

то есть любой внимательный англоязычный читатель понимал, что после финального выбора героя не изменилось вообще ничего. выбор героя ни на что не повлиял, читателю об этом еще на первых страницах рассказали.

ошибку исправили только в новом переводе, который вышел 35 лет спустя, в 2012 году.

а потом они еще говорят, что русские писатели депрессивные.

слушайте, а вот когда читаешь про какого-нибудь нашего деятеля культуры из восемнадцатого или девятнадцатого века, там постоянно возникает один и тот же мотив.

деятель заболевает, и врачи немедленно ему советуют покинуть россию и пожить где-нибудь в европе, желательно в италии.

гоголь десять лет провел между германией и римом. брюллов по настоянию врачей отправился на мадейру. чехову пришлось прозябать в ницце и париже пару лет.

почему так? дома же и стены помогают. что у нас со стенами не так?

врачи тогда уже что-то знали?

если да, то как и почему этот замечательный рецепт утерян? почему вместо него арбидол и интерферон?

кристофер нолан: том, я тут снимаю новый фильм, есть отличная роль для тебя.

том харди: в маске?

кристофер нолан: военная драма, триста тысяч солдат отрезаны от всего мира, несколько параллельных сюжетных линий, первые пятнадцать минут вообще будут бомба. очередной кинематографический шедевр от меня.

том харди: я больше не буду сниматься в маске.

кристофер нолан: действие происходит одновременно на море, на суше и в воздухе. но время нелинейно!

том харди: что насчет маски? я опять играю какого-нибудь урода без нижней челюсти?

кристофер нолан: ммм, секунду, сверюсь со сценарием.

кристофер нолан: нет-нет, ты играешь летчика.

кристофер нолан: героического летчика.

том харди: без челюсти?

кристофер нолан: с челюстью.

том харди: а что насчет маски?

кристофер нолан: нет-нет, никакой маски.

том харди: никакой маски.

кристофер нолан: совершенно никакой.

том харди: я ведь красивый.

кристофер нолан: очень.

том харди: поэтому никакой маски.

кристофер нолан: да.

том харди: а роль большая?

кристофер нолан: да.

том харди: много реплик?

кристофер нолан: десять.

том харди: большая роль на десять реплик?!

кристофер нолан: а нет, прости, девять.

том харди: почему?!

том харди: я что, в маске?!

том харди: мне их трудно произносить или что?

том харди: отвечай.

кристофер нолан: ну зачем тебе маска, ты же летчик.

том харди: что у меня со ртом.

кристофер нолан: просто небольшой шлем.

кристофер нолан: том?

кристофер нолан: ты здесь еще?

кристофер нолан: хочешь красивый план в финале на фоне огня?

кристофер нолан: без маски.

кристофер нолан: то есть без шлема.

кристофер нолан: том?

кристофер нолан: том?

вчера немножко почитал про «тысячу и одну ночь» и офигел.

во-первых, аладдин китаец!

это даже в русском переводе сохранилось, но проходит мимо сознания, потому что какой же он китаец, если его зовут ала ад-дин.

это сейчас, если вы на алиэкспрессе что-то заказываете, а продавца зовут джон или кейт, вы понимаете, что это просто условность для вашего удобства, а аладдина-то за что.

а по чесноку, его молодой джеки чан должен был в кино играть.

во-вторых, девушку аладдина зовут вовсе не жасмин, а бадр аль-будур, а в жасмин ее переименовал дисней.

в-третьих, оказывается, существует как минимум две традиции (версии) — сирийская и египетская. в сирийской сказок сильно меньше, и в целом она посуше, а египетская более многословная, и есть ощущение, что ее уже в относительно недавние времена тупо добивали по объему, чтобы сказок было около тысячи.

в-четвертых, и это бомба среди меня — ни в одной из этих версий нет самых главных и известных сказок из «тысячи и одной ночи»: собственно сказки про аладдина и сказки про али-бабу и сорок разбойников.