Виктор Бронштейн - Маятник бизнеса: между орденом и тюрьмой

В следующие наши приезды сам руководитель этой организации Юрий старался, чтобы вино мы брали теперь с его участием и интересом, в ту пору в госорганизациях ещё стыдливым и скромным.

Он, как и я, в прошлом производственник, к тому же большой любитель поэзии, и даже организовывал Геннадию литературные выступления. Иногда, когда была возможность, задерживал Гену на месяц и более.

Интересно, что в Молдавии, а позже в Таджикистане, где мы проводили не очень успешную закупку арбузов, русскую поэзию слушали с большим интересом, чем у нас. Русского поэта Гайду считали за честь пригласить на день рождения или даже на весьма колоритную национальную свадьбу.

Несколько раз он так входил в роль посла российской культуры, что мы с трудом вырывали его для новых дел.

Неподдельный интерес к русскому языку и поэзии стимулировал Геннадия к собственному творчеству. Девяностые годы у него были урожайней других десятилетий, и в 1997 году вышел его долгожданный сборник. Приняли его и в Союз писателей России.

Не знаю, исследовал ли кто-нибудь связь востребованности творчества и его результативности, но в подлое время 90-х, когда государство бросило творческие союзы на произвол судьбы, а коллекционеры живописи ещё не народились, в Иркутске умерло, к сожалению, в прямом, а не в переносном смысле, начиная с Бориса Десяткина, немало талантливых художников, было им в районе пятидесяти лет. А уже в первое десятилетие двухтысячных мы потеряли Владимира Лапина и Николая Вершинина… Сегодня коллекционеры Иркутска и Китая буквально гоняются за их полотнами, а выставки организуются вплоть до культурной столицы — самого Питера.

Но лирика лирикой, а коммерческий поезд всё набирал и набирал обороты. Размахнулись мы с учётом леса так широко, что вскоре около базы разом скопилось больше десятка вагонов. Где-то нерасторопно работали и сами железнодорожники, затягивая раскредитацию, где-то у нас не хватало каких-то документов, да и опыта тоже. А за неразгруженные вагоны — большущие штрафы. Но вино формально относилось к продуктам питания, и мы не сильно покривили душой, когда друзья из областной администрации походатайствовали перед железной дорогой: минимизировать или свести даже к нулю штрафы. Легендарный начальник ВСЖД Геннадий Павлович Комаров, в свою очередь, с учётом особого отношения к продуктам питания, а главное — к династии директоров Бронштейнов, кою я представлял, пошёл нам навстречу.

Таким образом протекала наша следующая операция — под кодовым названием «Молдавское направление». Вино при первых поставках было ещё дефицитом, и значительная его часть уходила, что называется, с колёс, в процессе разгрузки. Не обошлось и без «наездов», когда какие-то «братки» пытались силой захватить часть продукции. Защищали вино, как говорится, с оружием в руках. Был момент, когда дело даже дошло до перестрелки, прозвучало по нескольку выстрелов с обеих сторон, благо что над головами. Бандиты проверили нашу обороноспособность и отступили искать жертвы помельче и послабже.

Параллельно с молдавской темой были ещё, менее существенные, операции. Причём две из них случайно продолжали рыбную тему. Грише и Юре их партнёры с Сахалина отправили секцию сайры.

Вообще слово «секция» в ту пору я услышал впервые, но и оно на долгие-долгие годы весомо и зримо вошло в оборот нашей коммерческой речи. В дальнейшем в секциях мы получали и апельсины, и яблоки, и бананы, и снова рыбу. Выяснилось, что секция — это четыре вагона холодильника для транспортировки продукции, в середине — пятый вагон, где едут механики и расположены сами холодильные установки. Грише и Юре нужны были оптовые покупатели, чтобы не заморачиваться с разгрузкой, хранением, да и не тянуть с оплатой.

Друзья-коммерсанты были удивлены или даже шокированы моим камчатским успехом, не забыли о напрасно оплаченных для них билетах и первым делом вспомнили обо мне. К тому же у меня уже был небольшой коллектив, человек семь-восемь, и склады, взятые в аренду, а также средства на оплату.

Я согласился купить у них вагоны с сайрой, и мы произвели безопасные в родном городе расчёты чековой книжкой. Потом они, наверное, пожалели, что не занялись реализацией самостоятельно, поскольку из четырёх три вагона мы продали прямо с колёс, причём в основном за живые деньги. Благо что в вагонах было кому стоять, весь состав фирмы вышел на разгрузку и продажу во главе со мной. Мы с трудом успевали на трескучем тридцатиградусном сибирском морозе считать и отпускать коробки множеству магазинов, которые, узнав, что у нас есть сайра (кого-то мы обзвонили сами, а кто-то узнал по «сарафанному радио»), съезжались и расхватывали эту дефицитную продукцию.

Двадцать процентов оптовой наценки мы заработали практически за день на трёх сорокатонных вагонах. Один вагон, с учётом роста цен, оставили на хранение и потом не торопясь реализовывали его мелкими партиями, но уже по совсем другим ценам. Часть прибыли шла ещё одному нашему дольщику, которым являлся «тренер»-директор. Он помогал нам, где с транспортом, где с хранением, а где и подстраховывал от бандитского внешнего мира.

Хотя подстраховка в ту пору могла обернуться и другой стороной — либо рэкетом, либо даже захватом фирмы. Но моя фирма слишком быстро переросла рэкетируемый многочисленной шпаной преступного мира уровень, обзавелась собственной вооружённой охраной, связями в нужных структурах — и большинству бандитов стала не по зубам.

На этом, пока не очень цивилизованном этапе существования фирмы случилась и ещё одна история, которую можно, наверное, назвать «рыбный триумф».

Был у меня в Москве товарищ, с которым вместе защищали диссертацию по социологии. Он узнал, что я занимаюсь бизнесом и есть кое-какие успехи, подумал, почему бы и ему не заняться… Я предложил ему искать продукцию, которую можно отправить в Иркутск.

И вот он какими-то путями находит человека, у которого оказался выход на «Мосрыбу» — не на какие-то прочие товары, а снова именно на рыбу. Прямо мистика какая-то. Может быть, помогают давно ушедшие в мир иной байкальские предки? У них кроме золотодобычи был и рыбный промысел, и торговля. Бывая на Байкале, я всегда о них помнил. Позже написалось не одно стихотворение, посвящённое им:

И вот два посредника — мой товарищ Юрий и его знакомый, у каждого из которых был заложен посреднический интерес в данной операции, — повезли меня к рыбникам, но уже не камчатским, а московским.