Сергей Галицкий - Из смерти в жизнь… Главная награда

Я подлетел вверх, потом упал… В ушах звон, земля сверху на голову сыпется… И тут я увидел, что остался без ноги и плюс к этому ещё ранен в другую ногу и правую руку. Оставшаяся нога и правая рука меня не слушались. Сначала я именно увидел, что мне оторвало ногу, а уже боль пришла потом. Сознание не потерял, но как я в этот момент закричал!.. Можно даже сказать — заревел диким голосом… Больше, правда, не стонал и не визжал, а попытался уколоть себя промедолом. Попробовал продавить иголкой колпачок — не получилось… Засунул шприц-тюбик в рот, провернул его и только после этого смог сделать себе укол в якобы целую ногу. А как только сделал, тут же, буквально через несколько секунд, почувствовал облегчение: боль стала уходить.

По команде замковзвода ко мне с санитарной сумкой прибежал боец, который помогал копать землю сапёру. Он начал накладывать жгут и перематывать меня бинтами.

Меня надо было срочно эвакуировать. По рации доложили своим. И почти сразу к нам отправили вертолёт. Мы его даже слышали, но из-за тумана не смогли разглядеть. Он тоже не смог увидеть опознавательных сигналов и вернулся на базу.

Тогда командиры говорят: «Будем эвакуировать по земле. Куда высылать бронегруппу?». Мы определились: самым удобным местом был фруктовый сад в километре от месте подрыва. Но идти бронегруппе до этого сада надо было часа полтора.

Ту часть группы, которая сидела сверху и прикрывала нас, я снял и велел спуститься к нам вниз. Потом всех расставил по местам для движения в походном порядке: сформировал головной дозор, тыловой дозор. Старшим в головном дозоре был замкомвзвода. И как только головной дозор двинулся (они прошли всего метров пятнадцать, меня самого ребята даже с земли не успели поднять), как тут же попал в засаду!..

По звуку было понятно, что стреляет по нам пулемёт и несколько автоматов. Даю команду: «Стой! К бою!». Все заняли круговую оборону, как ранее было отработано, и открыли ответный огонь. Но стреляли не все. Так часто делается, чтобы не раскрыть истинное количество бойцов. Плюс к этому надо было беречь патроны. Ведь на том момент было непонятно, с кем мы столкнулись и сколько их… И ещё стояла задача вытащить головной дозор. Я постоянно вызывал их по рации, но ответа не было. У меня даже мелькнула мысль, что они все погибли. Но минут через пять старший дозора вышел на связь по рации: «Всё нормально, стараемся выйти сами».

Конечно, тут нас спас плотный туман — видимость была не больше восьми метров. Боевики нас не видели, как и мы их. Стреляли на звук и шум передвижения. Некоторое время мы отстреливались, переползали… И тут я прислушался: со стороны противника явно были какие-то передвижения. Сразу подумал, что «духи» пытаются обойти нас с левого фланга, с того места, откуда мы уходили после моего подрыва. Расстояние между нами было минимальное. Мы даже слышали, как боевики бегают, как они передвигаются. Но и мы, и они из-за тумана стреляли на авось.

Нашу базу охраняла рота десантников. Командир десантно-штурмового батальона был очень жёсткий и деятельный. Накануне вечером, когда мы с ним разговаривали, он сказал: «Я буду работать в трёх километрах от тебя. Если что, поддержу огнём». А он всегда с собой возил 82-миллиметровую миномётную батарею, три миномёта. Я тогда взял его позывные. И когда стало окончательно ясно, что «духи» нас обходят, наш радист вышел на связь с десантниками и передал наши координаты. Запросил миномётного огня по каньону, вдоль которого мы лежим. «Духи» на противоположной стороне, и задача миномётчиков не перепутать склон, и ударить по той стороне, откуда ведёт огонь противник.

И буквально минут через пять после этого десантники уже стали долбить минами по этому каньону!.. Тем самым они отсекали нас от противоположного склона, где были боевики. (Сработало то, что когда рота десантников ушла, миномётчики разложились, настроились и ждали команды командира для поддержки огнём своего подразделения. Поэтому они были полностью готовы.) Самих разрывов я не видел, только слышал, как мины ложатся совсем рядом: земля от разрывов сыпалась сверху на нас. Конечно, мы укрылись как могли: кто за дерево лёг, кто просто к земле прижался. И это помогло: никого из нас, слава Богу, не зацепило. Да и миномётчики отстрелялись просто ювелирно.

Как только стали рваться мины, стрельба с противоположного направления сразу прекратилась. Я думаю: «духи» просто убежали. Стоял страшный грохот, сыпалась земля, а мы сами думали только о том, как бы нас не накрыла случайная мина и не зацепили осколки.

Чуть позже десантники перенесли огонь выше, и можно было выбираться из укрытий и начать движение к месту эвакуации. На этот раз головной дозор пошёл впереди совсем близко.

Пришли к месту эвакуации во фруктовый сад и заняли круговую оборону. Бронегруппы ещё не было, она подошла где-то через полчаса. И в этот момент камень с сердца у меня упал, я облегчённо вздохнул: нас стало втрое больше, да и вооружение у БТРов и БМП мощное. Плюс ко всему ребята приехали с гранатомётами, с боеприпасами. Теперь при необходимости мы могли уже вести бой не один час.

Десантник-санинструктор попытался сделать мне укол в вену. Но у него так тряслись руки от увиденного, что он промахнулся. Надулся большой пузырь рядом с веной. Говорю ему: «Всё, хватит. Поехали быстрей, а то я до госпиталя не дотяну…». Выглядел он плохо — был совсем бледный. Меня тут же засунули, по-другому не скажешь, в БТР, и мы поехали на базу. К этому времени мне уже тяжело было держать глаза открытыми. Но я всё слышал и, хоть и медленно, но разговаривал.

Всё время с момента подрыва мне кололи промедол. Получилось, что всего до операционного стола сделали семь уколов. Пишут, что одного укола должно хватить на два часа. Но реально при таких ранениях его хватало на сорок минут. Но благодаря промедолу мне удалось продержаться всё это время в сознании и руководить группой. Удивительно, но мозги абсолютно качественно работали, в забытье я не уходил. И не было горячки: ты абсолютно трезво оцениваешь обстановку, как будто сидишь не под пулями и осколками мин, а в кабинете. И никаких эмоций: спокойно и чётко принимаешь решения, как будто ничего тебе не мешает. До сих пор не пойму: то ли сказалось действие промедола, то ли большая потеря крови…

Когда меня привезли на базу, там уже стоял «под парами» вертолёт, винты крутились. В нём меня ждал полковник-медик. Наши фээсбэшники немного схитрили и сказали своему начальству, что подорвался офицер ФСБ. Именно поэтому мгновенно прислали и вертолёт, и аж целого полковника-медика.

Меня загрузили самого, закинули мой рюкзак. Полетели в аэропорт «Северный»… Было уже темно, и до госпиталя мы ехали долго, трудно и тяжело по каким-то буеракам. Застревали, буксовали… (Вновь назначенный командира 46-й бригады ВВ МВД запретил ездить напрямую через плац к госпиталю, и поэтому мы ехали вдоль высоких насыпей вокруг расположения 46-й бригады.) Действие промедола уже проходило, а следующую дозу не кололи, так как предстояла срочная операция. И ещё что-то — уже не помню что — мне объясняли девушка-медик и санитары.