Коллектив авторов - Антология самиздата. Неподцензурная литература в СССР (1950-е — 1980-е). Том 1. Книга 1.

Хоакин, не отрываясь от работы, повторил лозунг своим ломающимся мальчишеским голосом.

— Какое последнее слово? — переспросил партизан, не поднимавший подбородка с земли.

— Veneer, — сказал мальчик. — Победишь.

— Mierda [дерьмо ( ит .)], — сказал партизан, не поднимавший подбородка с земли.

— Есть еще один, который к нам подходит, — сказал Хоакин, выкладывая лозунги так, как будто это были талисманы. — Пасионария говорит: лучше умереть стоя, чем жить на коленях.

— И все равно mierda, — сказал тот, а другой партизан бросил через плечо:

— А мы не на коленях, а на брюхе.

— Эй, ты, коммунист! А ты знаешь, что у твоей Пасионарии сын, такой, как ты, в России с самого начала движения?

— Это неправда, — сказал Хоакин.

— Que va, неправда, — сказал партизан. — Мне это говорил динамитчик, которого так по-чудному звали. Он был той же партии, что и ты. Чего ему врать.

— Это неправда, — сказал Хоакин. — Не станет она прятать сына в России от войны.

— Хотел бы я сейчас быть в России, — сказал другой партизан из отряда Глухого. — Может, твоя Пасионария и меня послала бы в Россию, а, коммунист?

— Если ты так веришь в свою Пасионарию, попроси ее, чтоб она нас сейчас убрала с этого холма, — сказал третий, с перевязанным бедром.

— Тебя фашисты уберут, не беспокойся, — сказал тот, который не поднимал подбородка с земли.

— Не надо так говорить, — сказал Хоакин.

— Оботри материнское молоко с губ и подай мне земли в своей шляпе, — сказал партизан, не поднимавший подбородка. — Никому из нас не увидать сегодня, как зайдет солнце.

<���…>

Источник: Хемингуэй Э. «По ком звонит колокол». Собр. соч. в 4-х томах, т. 3. М.: «Художественная литература», 1968.

Поэт, прозаик, переводчик, лауреат Нобелевской премии по литературе за 1958 год.

Родился в Москве, в артистической семье: отец — известный художник, мать — пианистка. После окончания 5-ой Московской гимназии, поступает в Московский университет, изучает юриспруденцию, затем философию. В 1912 г. проводит семестр в Марбургском университете (Германия). Серьезно занимался музыкой — брал уроки композиции у А. Н. Скрябина.

Первый поэтический сборник «Близнец в тучах» вышел в 1914 г., второй — «Поверх барьеров» — в 1917 г. После выхода в 1922 г. третьей книги стихов «Сестра моя — жизнь», становится одним из наиболее популярных советских поэтов. Эта популярность еще укрепилась после выхода поэм «Девятьсот пятый год», «Лейтенант Шмидт» и книг стихов «Второе рождение» (1932) и «На дальних поездах» (1945).

Замысел романа «Доктор Живаго» вызревал едва ли не с двадцатых годов, однако непосредственно на воплощение этой идеи ушло целое десятилетие 1946–1956 гг. После завершения романа Пастернак предпринял несколько неудачных попыток опубликовать его. О романе ходило много слухов, автор неоднократно читал друзьям отрывки и давал читать рукопись, о нем узнали за границей, и после почти детективных приключений он был напечатан (на итальянском языке) итальянским издателем Фельтринелли. В 1958 г. выходит русское издание, произведшее сенсацию. Пастернак становится вторым после И. А. Бунина русским писателем лауреатом Нобелевской премии.

В советской прессе начинается безудержная травля Пастернака (см. «Стенограмму общемосковского собрания писателей 31 октября 1958 года», — т. 1, кн. 1, стр. 423 ), закончившаяся отказом от премии, исключением из ССП и скорой смертью писателя.

Роман был распространен в стране как в самиздатском, так и в тамиздатском вариантах. Еще большую популярность имели «Стихотворения Юрия Живаго» под названием «Стихи из романа» (некоторые из них были опубликованы в журнале «Знамя» в 1954 году, см. т. 1, кн. 2, стр. 7 ). Сам роман впервые был опубликован в журнале «Новый мир» в 1988 году (№ 1–4).

С наибольшей полнотой творчество Пастернака представлено в «Собрании сочинений» в пяти томах, вышедшем в издательстве «Художественная литература» в 1989 — 92 годах.

<���…>

Кто же был, однако, этот человек? Удивительно, как на такие посты выдвинулся и мог на них удержаться беспартийный, которого никто не знал, потому что, будучи родом из Москвы, он по окончании университета уехал учительствовать в провинцию, а с войны попал надолго в плен, до недавнего времени отсутствовал и считался погибшим.

Передовой железнодорожник Тиверзин, в семье которого Стрельников воспитывался мальчиком, рекомендовал его и за него поручился. Люди, от которых зависели назначения того времени, ему поверили. В дни неумеренного пафоса и самых крайних взглядов революционность Стрельникова, тоже ни перед чем не останавливавшегося, выделялась своей подлинностью, фанатизмом, не напетым с чужого голоса, а подготовленным всею его жизнью и не случайным.

Стрельников оправдал оказанное ему доверие.

Его послужной список последнего периода содержал усть-немдинское и нижне-кельмесское дела, дело губасовских крестьян, оказавших вооруженное сопротивление продовольственному отряду, и дело о разграблении маршрута с продовольствием четырнадцатым пехотным полком на станции Медвежья Пойма. В его формуляр входило дело о солдатах-разинцах, поднявших восстание в городе Туркатуе и с оружием в руках перешедших на сторону белогвардейцев, и дело о военном мятеже на речной пристани Чиркин Ус, с убийством командира, оставшегося верным советской власти.

Во все эти места он сваливался как снег на голову, судил, приговаривал, приводил приговоры в исполнение, быстро, сурово, бестрепетно.

Разъездами его поезда был положен предел повальному дезертирству в крае. Ревизия рекрутирующих организаций все изменила. Набор в Красную армию пошел успешно. Приемочные комиссии заработали лихорадочно.

Наконец в последнее время, когда белые стали наседать с севера и положение было признано угрожающим, на Стрельникова возложили новые задачи, непосредственно военные, стратегические и оперативные. Результаты его вмешательства не замедлили сказаться.

Стрельников знал, что молва дала ему прозвище Расстрельникова. Он спокойно перешагнул через это, он ничего не боялся.

Он был родом из Москвы и был сыном рабочего, принимавшего в девятьсот пятом году участие в революции и за это пострадавшего. Сам он остался в эти годы в стороне от революционного движения по причине малолетства, а в последующие годы, когда он учился в университете, вследствие того, что молодые люди из бедной среды, попадая в высшую школу, дорожат ею больше и занимаются прилежнее, чем дети богатых. Брожение обеспеченного студенчества его не затронуло. Из университета он вышел с огромными познаниями. Свое историко-филологическое образование он собственными силами пополнил математическим.