Вирхиния Вальехо - Любить Пабло, ненавидеть Эскобара

Однажды ночью Хильберто Родригес приглашает меня отпраздновать историческую победу «Америка де Кали», футбольной команды его брата Мигеля, любезного, серьезного и благородного человека, без намека на очаровательную хитрость, характеризующую его старшего брата. Инстинкт мне подсказывает: он также не страдает различными интеллектуальными исканиями Хильберто, в основном художественного или экзистенциального характера, скорее его ум занят историческими и политическими коллизиями, как у Пабло. Я беру интервью у Мигеля Родригеса, поговорив с ним пару минут, оцениваю его реакцию на мое присутствие. Уверена: разговорчивый Хильберто уже рассказал ему обо мне. Мы позируем для фотографов. Потом я знакомлюсь с детьми Родригеса от первого брака, все очень радушно меня принимают; при прощании он настаивает проводить меня до машины. Убеждаю: в этом нет необходимости, так как, увидев мой «Mitsubishi», семья Родригес зафиксирует победу, которой им недоставало.

– Какая прелестная у тебя машина, моя королева! – триумфально восклицает Хильберто, словно перед ним – Rolls-Royce «Silver Ghost».

– Не говори глупостей, это не карета Золушки, а машинка журналистки, колумбийской трудяги «Grupo Radial», и к тому же… думаю, пора тебе признаться… размеры моего сердца нельзя сравнить с гаражом, скорее – с ангаром. На самом деле… с тремя ангарами, а не одним.

– Ооооох! И кто же сейчас занимает этот тройной ангар, королева?

– Тот, кто на данный момент в Австралии и вскоре вернется.

– Как, неужели, ты не знала?! Он уже давно вернулся, а весь его флот теперь находится в единственном ангаре – полицейском?! И… когда ты собираешься в Кали, любовь моя? Посмотрим, может, как-нибудь вечером мы наконец поужинаем вместе?

Отвечаю, что в Боготе есть рестораны еще с эпохи колониализма, но в субботу я как раз буду покупать антиквариат в Кали у моей подруги Клары, и прощаюсь.

До семи вечера в субботу я реву не переставая, потому что Клара уже узнала от соседки Беатрисы, сестры Пабло и подруги Хоако, что тот вернулся в страну, прямиком в джакузи с какой-то принцесской или надутыми моделями-близняшками, обкуренными марихуаной. Слава богу, Хильберто, кажется, – не по части лесбиянок или «Samarian Gold», выращиваемой семьей Давила, а также не беглец от правосудия. Он, бесспорно, законный и единственный король долины Каука, а я веду себя с королями, как с пешками. С ним мы уже провели двести часов, разговаривая и смеясь над божественным и человеческим, над политикой и финансами, музыкой и литературой, философией и религией. С первым глотком виски я прошу его наконец поговорить о реальном мире, поскольку он импортер сырья и почетный химик, а не заслуженный банкир или кто-то в этом роде:

– И какая же формула у кокаина, Гильберто?

Он говорит, что это удар ниже пояса, а потом широко улыбается:

– А ты, оказывается, мафиози, любовь моя! И неужели за все это время… у тебя не было интенсивных курсов? О чем же вы тогда говорили с австралийцем, считали овец, или как?

– Нет, о теории относительности, которую я объясняла Пабло шаг за шагом, пока в голове у него не закружились звездочки, и в конце концов он ее понял! И никогда больше не спрашивай меня об этом психопате. Кстати, я зареклась говорить о мужчине, которого любила, с другим. Итак – твой кухонный рецепт… Обещаю не продать его никому меньше чем за сто миллионов долларов.

– Да, он так и не смирился, что в этом бизнесе, как и вообще в жизни, иногда выигрываешь, а иногда проигрываешь. У одного украли двести килограммов здесь, триста там, и он смирился… А что еще делать? Пабло – напротив, каждый раз, когда у него крали пять килограммов, оставлял пять трупов! С такими темпами он покончит со всем человечеством!

Тогда Хильберто дает мне интенсивный курс химии: столько-то кокаиновой пасты, столько-то серной кислоты, перманганата калия, эфира, ацетона, и т. д., и т. п. Закончив, он говорит:

– Ну, любимая, раз уж мы оба говорим на одном языке… хочу предложить тебе абсолютно легальный бизнес, благодаря которому ты станешь мультимиллионершей. Как у вас с Гонсало El Mexicano?

Отвечаю, что все крупные боссы уважают меня. Я была единственной телезвездой, присутствующей на форумах против экстрадиции. Рано или поздно такие связи будут стоить мне карьеры, поэтому я согласилась работать в колумбийской «Grupo Radial»:

– Это единственная страховка, которая останется, когда у меня заберут остальные программы… Моя главная беда – я всегда знаю, что будет потом.

– Нет-нет, Вирхиния! Даже не думай об этом! Такая королева, как ты, родилась не для того, чтобы беспокоиться о подобных глупостях! Знаешь, поскольку я все чаще бываю в Боготе, и Гонсало там живет, мне хотелось бы с твоей помощью убедить его, что после их поражения в Яри ему намного лучше работать с нами, крупнейшими импортерами химикатов в стране. Он ведь сообразительный. В Лос-Анджелесе миллион отчаявшихся мексиканцев, которые работают где придется, и это самые хорошие и честные люди на свете! Те, кто продает товар, принадлежащий El Mexicano, не крадут у него ни грамма, а твоему другу, господину из Майами, приходится работать со всяким отребьем: «мариэлитос» [116], убийцами, нарушителями закона и грабителями, которых Фидель Кастро отослал к гринго в 1980 году. С ними можно говорить только по-плохому, они буквально свели его с ума! Я не настолько честолюбивый, мне не нужно всегда и везде быть первым. Я довольствуюсь рынком на Wall Street и богачами из Studio 54 [117], чего вполне хватит, чтобы прожить спокойно всю оставшуюся жизнь. Я делаю это ради детей, малышка…

Знаю, Пабло Эскобар, Густаво Гавирия, Хорхе Очоа и Гонсало Родригес мыслят и действуют как единый и твердый союз. И уж тем более сейчас, когда весь мир обрушился на них. Мой бизнес не связан с продажей химического сырья, но моя страсть – сбор, переработка, классификация и хранение всех видов полезной и не очень информации. Не упускаю идеальную возможность и назначаю встречу Гонсало.

El Mexicano принимает меня в загородной резиденции «Club Millonarios» – «Клуба миллионеров», его футбольной команды. Он выходит и просит меня подождать, потому что у него в офисе генералы, и он не хочет, чтобы они меня видели. Я гуляю по невероятно красивым садам с прудами, где плавают утки, провожу время, изучая, как ведет себя с ними и своими соперниками альфа-самец, терпеливо дожидаясь, пока все уйдут, и Гонсало освободится, чтобы поговорить со мной. Союзники Пабло всегда были ко мне очень благосклонны. Мне нравится, как Пабло улыбается, когда я заявляю, что с его партнерами мы ладим намного лучше. Гонсало уже не может спокойно разговаривать, даже в своем офисе, потому что любой может подсунуть ему жучок. Он страшный человек, начавший свою карьеру с самых низов, с добычи изумрудов. Рядом с ним Пабло кажется герцогиней Альба [118]. Он на два года старше нас, с очень темными волосами, худой, ростом около метра семидесяти, молчаливый, расчетливый и очень скрытный. У него семнадцать имений на восточных равнинах Колумбии, граничащих с Венесуэлой, стоимость их меньше, чем у «Асьенды Наполес», но некоторые намного больше по площади. Как любой колумбийский землевладелец, El Mexicano категорически против коммунистов и до смерти ненавидит партизан, которые выживают за счет похищений и кражи скота. По этой причине армии в его владениях всегда оказывают радушный прием, с сочной телятиной на углях и новыми ботинками для солдат, у которых они все пробиты из-за нехватки бюджета. Когда я передаю ему сообщение Хильберто, Гонсало надолго задумывается, а затем отвечает: