Вирхиния Вальехо - Любить Пабло, ненавидеть Эскобара

Этот тип ради убийства коммунистов сговорился с «Пиньей», заключенными наркоторговцами и с самим дьяволом!

Я настаиваю: идея с Кастро – просто самоубийство. Советую не смешивать политику с бизнесом. Пожав плечами, Пабло спокойно отвечает:

– А кто сказал, что единственный вариант – президент какой-нибудь страны? Благодаря мексиканским генералам я уже понял, что военные долго не раздумывают. И если президент не пойдет мне навстречу – генералы в его подчинении – наоборот. В бедных странах любого военного можно купить, для этого и нужна репутация богача, любимая. Все без исключения убьют за возможность работать со мной… А Куба – не Швейцария, правда? Это всего лишь вопрос логики, если это не будет Фидель или Рауль Кастро, то будут их подчиненные, и точка.

Убеждаю его: если Кастро узнает, что кто-то на Кубе работает с Пабло Эскобаром, то прикажет расстрелять его.

– И в этот день гринго направят «контрас» не против Колумбии, а против тебя! Черт бы тебя побрал, Пабло, ты ведь не похититель и даже не коммунист, ты наркоторговец. Не совершай политических ошибок, ты же владеешь империей, это и должно тебя волновать. Иначе все деньги уйдут на войны, и в конце концов ты станешь еще беднее, чем был когда-то. Ты кормишь деньгами диктаторов и карибских генералов, убирая любого соотечественника, который встанет у тебя на пути. Если намереваешься войти в историю как идеалист, ты делаешь все неправильно, поскольку «милосердие начинается дома».

– А кто тебе сказал, что я хочу войти в историю в качестве идеалиста, любимая? Ты до сих пор не представляешь, сколько всего я запланировал!

Густаво Гавирия просит зайти к нему в офис, чтобы поговорить об очень личном деле. Когда я приезжаю, он закрывает дверь, признаваясь, что я – единственный человек, которому можно доверить терзающий его секрет. Мне кажется, он хочет рассказать о преступлениях или опасных связях его компаньона. Знаю, они серьезно влияют на прибыльность бизнеса.

– Вирхиния, я устал… Пабло и El Mexicano уже практически ушли в подполье, Хорхе Очоа в тюрьме, а Карлоса Ледера недавно экстрадировали. Ответственность за организацию практически полностью легла на мои плечи. Иногда я спрашиваю себя: стоит ли игра свеч… Слава богу, каждый раз, как ты приезжаешь, Пабло на время приходит в себя, но потом вы опять расходитесь, и у него не остается никого, кто бы привел его в чувство. Он курит траву, погружаясь в мир наемных убийц и молодых девочек… находясь в окружении семьи, считающей, будто он всемогущий Бог… И знаешь что? Я понял: единственно важное в жизни, когда ты уже обеспечил будущее себе, детям и внукам, но не можешь выехать за границу и потратить там деньги – не коллекционировать бриллианты, а быть счастливым с красивой женщиной, которая любила бы тебя, как ты любишь Пабло. Это единственное, что может его остановить… Ты понимаешь, о чем я…

Я интересуюсь, в кого он влюблен. Густаво признается: в одну телеактрису, которую я наверняка знаю. Он клянется: она нужна ему, он хочет боготворить ее, позвать замуж, если она согласится, и быть верным ей до конца своих дней, твердя, что она – самое красивое создание во Вселенной. Густаво ужасно страдает, представляя ее отказ. Ради такой любви он ушел бы из дела, став честным человеком. Густаво предлагает мне все, что угодно, если я смогу убедить девушку поехать в Медельин и познакомиться с ним. Он не может выехать оттуда по соображениям безопасности.

– Густаво, я даже не хочу знать ее имя. Не желаю ни одной женщине того, что пережила за все эти годы, – прежде всего той, что работает в СМИ. Я никогда не была сводницей. Твой брак удался, не проси у меня этого, ради бога, мне уже хватает недавних предложений Пабло. С болью в сердце: я тобой очень дорожу, но не могу оказать эту услугу и причинить девушке такой вред.

Тогда он спрашивает, чего бы мне хотелось больше всего на свете, какова моя самая заветная мечта. Я отвечаю: моя жизнь превратилась в ад, полный угроз. Открою ему один секрет: я бы хотела уехать в Швейцарию на учебу в Женевскую школу синхронного перевода, а если придется остаться, то открыла бы собственную косметическую компанию. Однако Пабло настаивает, чтобы я стала свидетелем, сценаристом или автором хроники, включающей длинную череду событий, которые с каждым днем все больше пугают меня.

– Вирхиния, если познакомишь меня с Анной Боленой Меса [242], обещаю, ты никогда об этом не пожалеешь. Клянусь, я вытащу тебя из страны, чтобы ты смогла начать новую жизнь, вдали от всего этого. Ты не заслуживаешь всего, что с тобой делают по нашей вине… Грядущие события – хуже тех, что ты видела… Не могу вдаваться в подробности. Пообещай, что попробуешь. Хочу наконец избавиться от неопределенности, не позволяющей мне спокойно заснуть. Ты же знаешь, я не размениваюсь женщинами, как Пабло. Я верен только одной, но умираю от любви к этой девочке и просто хочу сделать ее счастливой. Помоги мне, у тебя ведь золотое сердце, ты даже не представляешь, как я страдаю!

Эти слова меня так растрогали, чувствую, что Густаво искренен со мной, и обещаю подумать.

На сей раз еду в Сан-Франциско полюбоваться тысячелетними гигантскими секвойями в национальном заповеднике «Мюир Вудс» [243]и снова увидеть город Саусалито [244]. Этот райский уголок на Земле когда-то принадлежал моему предку, генералу Вальехо, который не оставил мне ни метра калифорнийской земли. По возвращении из «далекого запада», когда я уже собираюсь сесть в самолет в Майами, два федеральных агента останавливают меня, осведомляясь, везу ли я с собой наличные. Пока они показывают значки, я наблюдаю, что рука того, кто помоложе, дрожит. Заключаю: Пабло вызывает ужас даже у ФБР. Открывая чемоданы и доставая вещи, я вижу, что весь мой багаж перевернут, как будто его досконально досматривали в поисках денег. Поскольку, выезжая из любой страны, я никогда не беру с собой больше тысячи долларов, то делаю вывод, что такое может случиться с каждым, особенно если ты много путешествуешь и говоришь на таможне, что ушел с работы от усталости.

Недавно мне позвонила подруга Хоакина Буилеса. Едва не плача, она сообщила, что Уго Валенсия задолжал ей более двух миллионов долларов драгоценностями, и не хочет платить. Она просила поговорить с ним, потому что на ее звонки он уже не отвечает, а меня El Niño очень уважает и любит. Я набрала Уго и объяснила, что у моей подруги серьезные проблемы с поставщиками, и она, взывая к его щедрости и благородству, надеется, что он заплатит хоть сколько-нибудь в счет долга. Уже два года я не разговаривала с El Niño, но его реакция привела меня в ужас:

– Не могу поверить, что вы звоните мне, требуя выплатить кому-то долг! Почему бы вам не обратиться к своим любовничкам, старая неудачница? Шизофренику Пабло Эскобару или зэку Хильберто Родригесу? Как вы смеете говорить со мной в таком тоне?