Аполлон Давидсон - Сесил Родс — строитель империи

Но и о нем никто не может сказать, как Жорж Сименон о Наполеоне:

«Мне отвратителен Наполеон. После одного из сражений, в котором погибло 30 тысяч французских солдат, он писал жене: «Все это ничто по сравнению с тем, что завтра я буду в твоих объятиях».

Кто может теперь понять, что чувствовал Родс? Казалось, ничто не отвлекало его от главной цели, а деньги, давая власть над людьми, заменяли ему успех у женщин и тепло семейного очага. Казалось… Так ли это было на самом деле?

Может быть, хоть это и звучит парадоксально, его подгоняло, делало целеустремленнее то, что сегодня называют комплексами. И, несомненно, болезни.

В 1872 году — первый острый сердечный приступ. На следующий год, впервые приехав из Южной Африки в Англию, выслушал приговор врача: жить осталось не больше шести месяцев. Родсу было тогда двадцать лет.

Он пытался убедить себя, что у его болезни есть и хорошая сторона.

— Во всяком случае, — говорил он, — от сердца умираешь пристойно и быстро. Тут нет ничего омерзительного. Это ведь опрятная смерть, не правда ли?

Дожил все-таки до сорока восьми. Но «миг расставания, час платежа» оказался мучительным и совсем не мгновенным. Перед смертью — недели удушья.

А сердечные приступы, которые преследовали его всю жизнь?

И главное, ведь предсказание ранней смерти никак не забудешь. Вряд ли хоть ненадолго сможешь отделаться от чувства обреченности, от сознания, что времени отмерено мало. Разве может это не сказаться на всем поведении, на характере? Одних оно доводит до состояния оцепенения, и они с остекленевшими от ужаса глазами ждут приближения смерти. Других, как Родса, наоборот, толкает вперед, заставляет лихорадочно выполнять свои замыслы.

Льюис Мичел, биограф Родса, вскользь упомянул, что его мучили кошмары. Однажды друзья обнаружили, что дверь его дома изнутри забаррикадирована тяжелой мебелью. Потом Родс, «помертвев от ужаса», уверял их, что ему явилось привидение. Мичел объяснил страхи своего героя тем, что нервы были расшатаны сердечными приступами.

Конечно, с годами у него накопилось много причин для кошмарных видений и помимо болезни сердца. Но, видимо, прав и Мичел — сказались и приступы, и вечное ожидание скорой смерти.

1873 год. Для скольких людей он стал трагедией всей жизни! Началась «великая депрессия», мировой экономический кризис. В середине 1873-го — крах австрийской биржи, затем банкротства респектабельных фирм и банков в Лондоне, Глазго, Эдинбурге, Нью-Йорке, Чикаго…

Кому было до бриллиантов в том рушившемся мире?

Вольное старательство с бесчисленными крошечными участками было обречено, хотя большинство старателей и не подозревали об этом. Отсутствие контроля над добычей и сбытом алмазов неизбежно вело к падению цен. К тому же верхние слои грунта в копях были уже выработаны, приходилось идти вглубь, а это требовало больших затрат.

Неумолимо надвигались другие времена, приходили другие люди, другие нравы. Кризис, начавшийся в 1873-м, резко ускорил концентрацию производства, приблизил и усугубил трагедии мелких старателей.

…Совсем еще недавно, в конце 1869-го или в 1870-м, отправлялись эти люди на юг Африки из Англии, Америки или Австралии. Были полны радужных надежд, верили в свою звезду, в свои силы. И мир столько обещал…

И вот прошло три года. Всего только три! Но словно вся жизнь позади. Кто-то разбогател, конечно, но большинство, пройдя чересполосицу успехов и неудач, потеряли и то немногое, что привезли с собой. Надежды сменились отчаяньем, уверенность и воля — усталостью и опустошенностью.

За эти три года люди растратили запас жизненных сил. Их звездный час так и не наступил. Уезжали больными и разбитыми.

Тогдашнее стихотворение — как будто о них. Те, кто возвращался домой, были еще не самыми обездоленными. Ведь для того чтобы выбраться отсюда, тоже нужны были деньги, и — увы! — немалые. И многие оставались — побежденными, униженными.

Кому-то повезло, посчастливилось сменить профессию, как канадцу Малькольму Тилу, незадачливому старателю. Оставшись в Южной Африке, он стал потом ее первым крупным историком. Но это исключение. Если денег для возвращения на родину взять неоткуда — нанимайся к тем, кто еще вчера был тебе ровней. Хотя бы к этому двадцатилетнему юнцу — Сесилу Родсу.

Люди продавали участки за бесценок, Родс вместе со своим компаньоном Чарлзом Раддом — скупал.

За эти три года он изменился. Плечи его опустились, он немного ссутулился, длинные руки висели как-то неуклюже, походка стала тяжеловатой. Во взгляде чувствовались — пока еще слегка — властность и жесткость.

В годину, роковую для старателей, он обрел себя, оказался на гребне волны. В конце 1872-го его капитал составлял пять тысяч фунтов, к августу — сентябрю 1873-го удвоился, а затем удваивался снова и снова. Если сначала Родс зарабатывал на копях, как он писал матери, сто фунтов стерлингов в неделю, то теперь игра пошла крупнее и ставки стали много выше.

В новых условиях надо было каким-то особым чувством улавливать законы мирового рынка, те законы, о существовании которых простые старатели даже не подозревали. Родс тоже поначалу не был в них искушен. Не сразу ощутил себя как рыба в воде среди комбинаторов, каждый из которых стремился перехитрить, обойти других. Но учился быстро. Изо всех сил старался понять механику биржевой игры, привлечь к себе сведущих людей, использовать их знания.

В нем все резче проявлялся предприниматель крупного масштаба — с умением идти на большие спекуляции, рискованные сделки, с обостренной интуицией ко всему, что может дать прибыль. Беспощадный к слабым соперникам и готовый на компромисс с теми, кого не удалось одолеть.

Главным делом Родса и Радда с 1873-го стала амальгамация — скупка и объединение множества мелких участков. Поначалу они занимались амальгамацией не в масштабах всей алмазоносной территории, а лишь в районе фермы Де Бирс. Да и там далеко не сразу стали полновластными хозяевами. Что им действительно удалось, так это объединение всех здешних старателей в единую акционерную компанию.

Первого апреля 1880 года было провозглашено создание компании «Де Бирс даймонд майнинг компани». Доля Родса в ее капитале была не настолько велика, чтобы только ею объяснить то положение, которое он с самого начала занял в компании. Видно, снова помогли предпринимательские таланты. Благодаря им Родс стал секретарем компании, а это давало немалую власть.