Аполлон Давидсон - Сесил Родс — строитель империи

А ждать становилось все труднее.

Однажды, прожив в Булавайо уже больше года, в припадке безотчетного страха Томпсон вскочил на лошадь и ускакал, потеряв шляпу, без седла, без пищи и воды. Он загнал лошадь, прошел пешком тридцать или сорок миль, язык у него распух, глаза покраснели так, что он ничего не видел. Но все-таки нашел воду, спасся, добрался до поселка, где был телеграф. Дал телеграммы жене и Родсу. А от Родса приказ — немедленно вернуться. И такой же — от верховного комиссара Южной Африки.

Родс писал Томпсону, что вот-вот сам приедет в Булавайо. На самом деле он так и не приехал до завоевания страны и никогда не встретился с Лобенгулой. Да, вероятно, и не собирался этого делать. Просто ему нужно было выиграть время, как-то успокоить ндебелов и европейцев. Ради этого он готов был и Томпсоном пожертвовать, и обещать что угодно. И Томпсону пришлось вернуться.

Когда совет индун потребовал у Томпсона подлинник договора о «концессии», Родс послал его, сопроводив письмом: «Я шлю договор о концессии, но не отдавайте его, пока не приставят нож к горлу».

Судьба этого клочка бумаги оказалась на редкость необычной. Радд, увезя его с собой, вскоре сбился с дороги и оказался в безводной пустыне. Решив, что пришла его гибель, он зарыл договор в песок под кустом, написал об этом записку и прицепил ее к веткам. Но возница Радда, африканец, все-таки нашел путь к бушменам, те дали воды. Радд вернулся, откопал договор и, добравшись до Кимберли, вручил его Родсу.

Затем Томпсон получил его от Родса с инструкцией не отдавать ндебелам. И вот бумага снова оказалась в земле. На этот раз зарыл ее уже Томпсон, положив в сосуд из тыквы. Там он и оставил договор во время своего бегства. А когда вернулся, откопал и показал Лобенгуле.

Только в конце 1889 года, когда Родс закончил «дело», Томпсону разрешили уехать. Подлинник договора — тот злополучный клочок бумаги — Томпсон привез в Кимберли и отдал Родсу.

Ндебелы между тем не сидели сложа руки. Узнав от европейцев о трактовке «концессии» в английских газетах, Лобенгула и совет индун решили ни мало ни много… отправить посольство в Англию. К самой «Белой королеве». Посмотреть, существует ли она, эта королева, чьим именем клянутся белые. Узнать, так ли велико ее могущество, как они говорят. И действительно ли Родс ее представитель. Вероятно, Лобенгула надеялся договориться с королевой, убедить остановить наплыв ее подданных в его страну.

Сами ли ндебелы надумали послать делегацию в Лондон, или Лобенгулу надоумил кто-то из европейцев — неизвестно. Но конечно, соперничество между европейцами помогло организации поездки. Эдуард Моунд, представитель Гиффорда и Коустона, все еще добивался «концессии». По его словам, Лобенгула однажды сказал ему:

— Помоги моим доверенным добраться до Англии, а когда вы вернетесь, тогда и поговорим.

А может, вся идея отправки посольства родилась раньше в голове Моуцда? И он просто незаметно подтолкнул к ней Лобенгулу? Так или иначе, Моунд согласился.

И сам он, и те, кто стояли за ним, вероятно, понимали, что эта миссия ничего не добьется. Но хотели использовать ее как козырную карту в игре против Родса.

Можно только догадываться, каково было ндебелам организовать эту поездку. Лобенгула понимал, что посольство стоит больших денег, но не просил никого из европейцев взять на себя расходы. Когда ему сказали, что потребуется не менее шестисот фунтов, он достал платок, полный золотых монет. Он получил их от многочисленных охотников за «концессиями», в том числе и от Радда. Кроме денег Лобенгула дал послам в дорогу несколько голов скота — для пропитания. Послами отправились двое опытных и уважаемых индун — Мчете и Бабиян. Лобенгула сказал о них Моунду:

— Они должны быть моими глазами, ушами и ртом.

Бабиян, по словам инкоси, обладал прекрасной памятью. К тому же он был родственником Лобенгулы и в одной из схваток спас ему жизнь. А Мчете слыл прекрасным оратором. Переводчиком Моунд взял Йоханнеса Коленбрендера, торговца из Наталя.

Послы должны были доставить «Белой королеве» письмо от Лобенгулы. В нем говорилось:

«Лобенгула хочет знать, действительно ли существует королева. Некоторые из людей, приходящих в его страну, говорят, что она существует, а другие отрицают это.

Узнать правду Лобенгула может, только послав свои глаза посмотреть, существует ли королева.

Его глаза — это его индуны.

Если королева существует, Лобенгула может просить ее совета и помощи, так как его очень тревожат белые люди, которые приходят в его страну и просят разрешения добывать золото».

Кончалось письмо просьбой, от которой Лобенгула потом отказывался. Она звучала так: «При нем нет никого (из белых людей. — А. Д.), кому можно было бы доверять, и он просит, чтобы королева послала какого-нибудь своего представителя». Может быть, эту просьбу кто-то из местных белых вставил в письмо, не разъяснив ее Лобенгуле?

…Оба посла немолоды. Старшему — Бабияну, — как считали европейцы, семьдесят пять лет, младшему — Мчете — шестьдесят пять. У Мчете к тому же плохое сердце и слоновая болезнь. Но оба безропотно облачились в европейские костюмы и отправились в путь.

В карете ехали по Трансваалю. Претория, Йоханнесбург. Президент Крюгер оповещен о необычном посольстве. Но с билетами в дилижанс все равно заминка. Как это: ниггеры — и вдруг поедут на внутренних местах… Самим послам плохо: от непривычно долгого сидения у них страшно распухли ноги. Моунд всячески хвалил Бабияна:

«Славный, обаятельный старик, всегда готовый сделать все, о чем его просят, всегда в добром настроении, один из самых бескорыстных людей, каких я когда-либо встречал. Он всегда отказывался от подарков».

О способностях Мчете, второго посла, Моунд тоже был высокого мнения, вот только характер у него якобы оказался труднее. Но легко ли быть всегда в хорошем расположении духа, если у тебя слоновая болезнь и больное сердце, а ты блуждаешь по совершенно чужим странам, где тебя никто не понимает и смотрят на тебя, как на диковинного зверя. Ты целиком зависишь от провожатого, белого человека, которому вообще-то не до тебя. И как скованно чувствуешь себя в чужеземном облачении, в костюме из синей саржи…

Кимберли. Железная дорога, поезд, локомотив. Какое громадное напряжение они, должно быть, испытали. Ливингстон вспоминал, как несколько человек из народа, соседнего с ндебелами, решили отправиться в Англию вместе с ним. Он взял только одного, по имени Секвебу. Ливингстон не мог нарадоваться: «Секвебу быстро запоминал английские слова и стал любимцем как матросов, так и офицеров». И все же «постоянное напряжение», в котором оказался Секвебу, писал Ливингстон, привело к тому, что «он сошел с ума», прыгнул за борт и погиб…